Анна Тищенко: Либертион

– Норманн. Как это возможно? На тебе три вещи с леопардовым рисунком, а носить больше одной – считается очень дурным тоном!

– Ты уверен? – глаза Норманна беспокойно забегали. – В прошлом сезоне это было в тренде.

– А сейчас абсолютно недопустимо. «Андрогин» так пишет, – сурово промолвил Тиберий.

И вошел в подъехавший лифт с триумфом Персея, победившего Горгону Медузу.

Пятидесятый этаж разительно отличался от своих нижних собратьев умиротворяющей тишиной и пустотой. Интерьер стандартный – черный полированный пол, имитирующий мрамор, хромированные кадки с искусственными растениями. Отдавая дань традициям восточной релаксации, из скрытых динамиков услужливо раздавалось чириканье птичек, сопровождавшееся так называемой фоновой музыкой. То есть невнятной, тихой и не имеющей сколько-нибудь выраженной мелодии. Птички, призванные успокаивать мятущуюся душу, раздражали Тиберия особенно. Однажды, когда ему пришлось провести около двадцати минут в ожидании аудиенции, он искренне жалел об отсутствии какого-нибудь оружия. Но в этот раз обошлось. В приемной никого не оказалось.

– Я к мистеру Дарнли.

Тиберий окинул взглядом молоденькую, но уже весьма надменную секретаршу. Та заколебалась.

– А…. Вас ожидают?

– Да.

Ответ был лаконичным и уверенным, но она с большим сомнением еще раз взглянула на Тиберия, прежде чем подняться из черного кожаного кресла. Права аудиенции удостаивались лишь немногие смертные, члены правительства, меценаты и другие небожители. Тиберий же подозрительно смахивал на профессора, о том говорил скромный недорогой костюм, дешевый смарт и вообще по виду он выглядел как личность весьма подозрительная. Если вообще не на историка.

– Спрошу, – еще раз поколебавшись, сказала она и робко заглянула за массивную дверь матового стекла. – Мистер Дарнли, к вам, гм… – посетитель. Мистер Краун… Вы можете войти.

Секретарша вжалась в дверной косяк, чтобы не задеть даже случайно сомнительного гостя. Не дожидаясь, пока его пригласят, Тиберий пнул медленно отъезжавшую в сторону дверь и вошел. В глаза резануло белым. Ярким, чистым, мертвым и голым цветом. Белым было все: стены, пол, потолок, мебель. За восемь лет его посещений этого кабинета он так и не привык к этой слепой, стерильной холодной белизне. Хоть этот цвет и был принят эталоном дизайнерской мысли и образчиком вкуса, олицетворял чистоту и совершенство нашего идеального века, Тиберия отчаянно тянуло на что-то погрязнее.

– Ну, привет, мистер Дарнли, – впервые за последние две недели искренне улыбаясь, сказал Тиберий, входя в кабинет.

Хотя и норматив обращения к гражданам Либертиона был принят десять лет назад, обратив сексистские «мужчина» и «женщина» в толерантные «феминолибертианец» и «маскулинолибертианец», приведя их к общему знаменателю «мистер», Тиберий до сих пор чувствовал неловкость, обращаясь так к женщине. Если подумать, разве не должна была женская половина общества взбунтоваться против такого гендерного доминирования? Почему «мистер», а не «мисс»? Но странная вещь – столетия женщины стремились уподобиться мужчинам, а никак не наоборот, к тому же и те, и другие всегда предпочитали общество мужчин.

– Лора… Я скучал. Но что за спешка? – Тиберий бесцеремонно развалился в широком кресле, стоявшем возле рабочего стола ректора.

Рука Лоры поспешно нырнула под стол, где, как он знал, находилась кнопка «белого шума» – неслыханная роскошь, право на которую имели только члены правительства. Но ректор университета – фигура не менее значимая, ибо что может быть важнее, чем формирование умов и настроений юного поколения, оплота державы?

– Две новости, – она веско подняла брови.

– Начни с хорошей.

– С чего ты взял, что есть хорошая? Однако к делу. Мы разработали программу, по которой раз в год один студент-выпускник с одиннадцати факультетов, выдержавший конкурс, отправляется на недельную экскурсию в один из старых городов. Пожалуйста, закрой рот, это еще не все. Сопровождать их должен глава исторического факультета, то есть ты. Там будет оборудована база со всем необходимым, в город вы будете выходить только для ознакомления…

– Лора. Ты хочешь, чтобы я был нянькой у десятка недорослей в течение недели?

– У одиннадцати. Лучших студентов университета. Вопросы?

– Только один. Зачем?!

– Правительство хочет, чтобы будущие специалисты могли почерпнуть свежие идеи на гниющем фундаменте прошлого. А заодно убедиться, сколь это прошлое неприглядно.