Анна Тищенко: Либертион

«Единство, толерантность, свобода» . Взглянул на наручные часы, вспомнил, что старинные механические ему на работу носить запретили и сейчас его запястье украшал современный смарт. Потратил три минуты, чтобы выйти из социальной сети Bodybook , куда не заходил, виртуальных магазинов, новостей, рекламы и, наконец, увидел время. «Еще двадцать минут до лекции, отлично», – подумал он и стремительным шагом пошел по коридору, игнорируя механическую дорожку, на которой, как обычно, была толпа. «Забавно, – размышлял Тиберий, скользя равнодушным взглядом по юным лицам студентов. – Почти все они после лекций пойдут в тренажерный зал и потратят пару часов на занятия спортом, но целый день до этого будут всеми способами избегать любых усилий и движений. Даже эта дорожка едет медленней, чем я иду, однако же…»

Здание университета было огромным, это был целый город с бесчисленными корпусами, переходами, галереями, напоминавший полированного спрута. И не мудрено, университет был единственным в Либертионе. Как, впрочем, и любые заведения государственной важности – тюрьма, психиатрическая клиника, Суд, Дом правительства. Дойдя до лифта, соединявшего все этажи, он снова уперся в пробку. Смешался с толпой студентов, машинально определяя возраст юношей и девушек. Нет, не по степени зрелости – при возможностях современной медицины человек может и не меняться после восемнадцати. По крайней мере, внешне. Но те, кто был рожден до 2064 года, еще различались по фенотипу, фигуре, цвету кожи. Когда же толерантность и единство окончательно победили гнусные пережитки прошлого, было решено привести человечество к общему удобному знаменателю. «А ведь были же времена, – размышлял Тиберий, – когда рождение человека проходило при помощи биологических родителей и являлось волей случая».

Лифт сожрал очередную порцию ожидавших, и на площадке остался только он и две девушки. Судя по весьма экстравагантной одежде, они были с факультета дизайна. Одну из них, высокую стройную брюнетку, он окинул восхищенным взглядом. Видимо, взгляд этот, скользивший по ее скорее открытому, чем прикрытому одеждой телу был слишком красноречив и недостаточно толерантен. Девушка удивленно и вопросительно подняла на него темные, будто бархатные глаза.

– Очень стильная блузка, – тут же нашелся Тиберий, попытавшись придать лицу приветливо-глуповатое выражение.

– О, спасибо, – она тут же успокоилась и широко улыбнулась. – Очень модно в этом сезоне, «Андрогин» так пишет. А значит, так оно и есть.

– «Андрогин»?

– Да, это же самый известный модный журнал, вы разве его не читаете?

– Нет, – ответил Тиберий, забавляясь ее искренним изумлением и почти испугом.

Возможно, в кои-то веки у Тиберия был шанс узнать что-то о высокой моде, но в этот момент его развязно обняли за плечи и шанс этот был безвозвратно потерян. О чем он, впрочем, не слишком сожалел.

– Тиберий, привет, мой милый!

Розовощекий, пухлый мужчина с притворным радушием обнял помрачневшего Тиберия.

– И тебе привет, Норманн.

Вот не повезло, теперь от него не так просто будет отделаться. С профессором математики Тиберия связывали отношения, которые можно было охарактеризовать как «нежная ненависть». Норманн времени терять не стал:

– Судя по тому, что ты не бежишь пешком на свой шестой этаж, а смиренно ждешь лифта, тебя опять начальство вызывает? Опять провинился?

– Норманн, не нужно перекладывать свой опыт на других.

– Возможно, – мирно и, как бы, невзначай заметил математик, – твоей вины тут нет, просто тебя хотят поставить в известность о закрытии факультета. Что делать тогда будешь?

– Что ж…, может быть, на старую работу вернусь, – небрежно бросил Тиберий.

Розовая физиономия Норманна приобрела приятный зеленоватый оттенок.

– Ты не можешь! Некуда возвращаться, – неуверенно пробормотал он и слегка попятился.

– Ну отчего же. А, кстати, с чего такие мысли? О закрытии факультета? – ровным голосом спросил Тиберий.

Лифт увез девушек, и на площадки они с Норманном остались одни.

– Ну как же, на моем курсе тысяча человек, а у тебя сколько студентов? Десять? – оскалился в сладчайшей улыбке математик.

Удар попал в цель и требовал возмездия. Тиберий как бы рассеянно скользнул взглядом по всему круглому, рыхлому телу Норманна и вдруг театрально застыл, уставившись на его ноги, обутые в леопардовые туфли на высоком каблуке. Незамеченным это не осталось.

– Что? Что не так? – всполошился математик.

Читать дальше