Алексей Козлов: Дудль Вздул Майдан

«Учитывая наше положенье,
Мое письмо, быть может, не дойдет,
Но добрый Зевс, рассчитывая ход
Дарует нам другое обретенье,
Потери компенсируя. Таков
Закон природы и удел веков.
Прости мне философские пассажи,
Ведь близость смерти пробуждает вкус
К вещам, какие не сыскать в продаже…
Коль рядом смерть, то слаще голос муз.

Что нового? Надежда так слаба
В груди приговоренного раба.
На мне лежит печать тяжелым гружом,
Она утяжеляет душу мне
Мне было легче в поле, на войне,
Чем в этой гнойной яме, верной музам
Здесь в Риме, среди белых тог,
Среди людей я очень одинок.
По праву первородства нам даны
К родным холмам и далям отчим тяга —
Все то, чего лишен бродяга,
Все то, чему мы так верны.
Здесь на закланье бросила судьба
Меня зверью, увы, как каплуна.
Смотри – в саду ребята, голося
Рвут яблоки для бедного гуся.
Мне говорили – спасся Тревильон
Не знаешь, Кассий, где укрылся он?»

Когда нечеловеческий поток
Нас вовлекает в сферу истребленья,
Прошедшей жизни подводя итог.
Как собирать плачевные каменья?
Отчизны уходящей из-под ног.
Последние свирепые бои
Мои друзья вели на голых скалах
Все отраженное во мне, в глазищах впалых
Я занесу в мемории мои.

Сражаться в окруженьи, полагать
Незыблемую смерть уже решенной
В стране отцов, над колыбельной Роной
И плен познав, Валгаллу призывать.
Умели мы, пока был смысл, упорно
Идти вперед, в долинах ткали мы
Широкие кровавые полотна,
Реченьями вождя напоены.
Мы звали духов предков на подмогу,
В краю долин, среди безлюдных скал,
Но вдруг легионер приставил ногу
И показал ужасный свой оскал.
Отчаянье мы нежили в кармане,
Разящим стрелам открывая грудь
Передо мной мальчишка-латинянин
Упал на камни, преграждая путь.

Нас увлекала воля латинян
Все выше, до конца, пока спиною
Мы не уткнулись в каменный карман
Здесь был предел порядку, силе, строю.
Теряя все средь бешеной резни…
Мне прорубили кисть, от дикой боли
Я закричал пленившему: «Казни!
Смерть – это приз пред обликом неволи.

Нас резали как блеклый скот, рядами,
Вокруг, внизу, над нами и во мне
Орлы темнели. Искры над древками
Горели в наливающейся мгле.
Оставшихся погнали вниз с горы
Легионеры свежего призыва
И ветераны, ухмыляясь криво
Бросали хворост в жаркие костры.
Военный лекарь норовил поспеть
К кричавшей боли и несли в палатки
Всех тех, кому загадывала смерть
Дурацкие Эдиповы загадки.
Наутро вереницей мы брели
В молчании и тлене, над страною
Любви и детства, медленно текли
Болезненные тучи чередою

«…Но главное, чтоб мысль была легка
И в ясности ее зерно всходило
Осмысленною зеленью ростка,
В чьем сердце солнце пробуждает силы.
Я начинаю медленно стареть,
Печаль – тому свидетельство, однако,
Кто норовит взглянуть в глазницы мрака,
Тому еще сложнее уцелеть».

Душа моя летит от тесноты
Сырых каморок, веру устремляя
К вратам небесным,
К злачным долам рая,
Где чаянье с отчаяньем слиты.
Скрепляя берега, поют мосты
Свои хребты над гладью напрягая.

О Кассий! Я не сплю от мерзких крыс
Они мешают сну и тренировкам
Невыспавшись, смотрю все время вниз
И меч мой выпадает вниз неловко
Как глыбы Альп, в руке все тяжелее
Стремится в землю и немеет шея
И затекает и болит рука
Наверно я старею. Голова
Полна каким-то бредом, звоном, вздором,
Обрывки детства узнаю в котором
Надежда теплится, пока еще жива.
О бедный мальчик! Бедная держава!
Легко сказать, живя у мертвых вод
Как херится естественное право
И правит сволочь, зажигая сброд.
Ты знаешь, приближая страшный день,
Бог времени шагреневую кожу,
Сжимающуюся – подносит к ложу,
Коптит фитиль, отбрасывая тень.
Мне было б интересно проследить
Какою траекторией попали
Такие же, как я сюда из дали,
Решившие в застенок угодить
Я рад, что ты здоров и острый плуг
Охотно бороздит благое поле
И главное, мой друг, что ты на воле
И песнь твоя свободна, лучший друг.

Все ближе Смерть. Сегодня от древка
Ребячьего пришли мы к настоящим
Заточенным, кромсающим и вящим
Орудиям, легка моя рука,
Натруженная палкою тяжелой
О женщины, запахиваясь столой,
Вы знаете, кто лучший Ваш слуга.
Все эти перемены – тяжкий крест
Я знаю, что убить себя позволю,
Мне даже смерть навек подарит волю
Мой нос скорбит – о запах отчих мест!
Последнее письмо. Здесь на чужбине
Я понял, Кассий, что я был дурак.
Тебя я обнимаю и отныне
Забудь меня.
Твой брат. Твой бедный Франк.