Анна Пигарёва: Театр сатиры и юмора. Юмористические рассказы

Но бронзовый Чехов, в отличие от реального – мягкого и интеллигентного, от своей затеи отступать не собирался и смотрел не на публику, и не на актеров, а конкретно – в сторону режиссера.

Статуя Чехова. Дрожишь? Ты ставил «Три сестры»?

Режиссер. Да я.

Статуя Чехова. В который раз?

Режиссер. Не помню.

Статуя Чехова. Дай руку.

Режиссер. Вот она.

Бронзовая статуя жмет руку.

Статуя Чехова. Не надо больше пьесы мои ставить.

Режиссер. «Оставь меня, пусти. Я гибну – кончено!»

Проваливается.

Но на этом еще дело не кончилось. Расправившись с режиссером, классик направился в бухгалтерию.

Бухгалтер еще не ушла домой, а только красила губы перед зеркалом. Работая не первый год в театре, она привыкла к дурачествам и розыгрышам актеров. Но здесь было что-то другое. Она это сразу почувствовала, потому что зеркало вдруг выскользнуло из её рук и разбилось на мелкие кусочки, оповещая об уже случившейся беде и предстоящих незапланированных расходах.

Оказалось, что классик не случайно зашел именно в бухгалтерию. Он принес туда заявление с требованием оплатить причитающийся ему гонорар – восемь процентов от каждого сбора, за все спектакли. Вот так фокус!

Оставив остолбеневшую и в полном недоумении бухгалтершу, но, не пожав ей руку, он стремительно вышел, гремя бронзовыми ботинками, и сразу направился в адвокатскую контору, к очень известному адвокату и с его профессиональной помощью, написал подробное завещание на всех своих детей.

Искушенный читатель спросит: «Какие дети? При чем тут дети? У Антона Павловича Чехова не было детей!»

Да, не было. Но он захотел, чтобы они появились!

Не теряя зря времени, он прямо от адвоката поспешил в перинатальный центр. Нашел нужную лабораторию, сдал материал, как положено, и отправился срочно искать суррогатную мать.

И довольно быстро отыскал ее – среди своих же коллег – врачей, – симпатичную, крепенькую докторшу, отдаленно напоминающую Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову. Но на ней было не длинное платье с висящим медальоном, как на супруге Чехова, а брюки да медицинский халатик. И разговор, на заданную классиком тему, между ними был не любовно-сахарный, а сугубо деловой и медицинский с использованием латыни в нужных местах.

Когда все проблемы с потомством были решены, бронзовый классик вздохнул с удовлетворением глубоко от того, что все дела переделал, да и зашагал твердой поступью обратно к себе, в Камергерский переулок и встал там на свой гранитный постамент.

С той поры, забоялись режиссеры ставить пьесы А. П. Чехова, опасаясь прихода бронзового гостя.

Примечание:

Памятник А. П. Чехову

Материал – бронза

Постамент – гранит

Старый седой заяц, одетый в собственный мех, а сверху ещё мягкий махровый халат, садиться к письменному столу писать воспоминания.

Стучит лапами по клавиатуре, остановиться не может, столько накопилось внутри – надо дать выход.

В разведку попал не случайно – отбирали строго, отсеивали жестоко. Взяли сразу. Мужской шарм – раз, уши – локаторы – два, глаза всегда косые и никогда не пьянеет.

Равномерно стучат лапы по клавиатуре в такт горячему сердцу, а холодный ум уж сам подсказывает, о чем писать, а о чём – нет, так сказать, внутренний цензор.

Тогда ещё обратились к руководству по поводу воспоминаний – о чём можно писать, о чём нельзя.

– Про города, про достопримечательности можно?

– Это пишите. На это запрета нет.

– А про еду? Секреты приготовления пищи?

– Можно.

– А про обычаи народов мира?

– Не запрещено.

– Что вы, как малые дети, ей Богу. Всё разрешено, что не запрещено.

И сказали заветные слова, которые каждому разведчику известны во всём мире без перевода, – «Top secret» – нельзя.

– А фотографию публиковать можно?

– Это можно, но только не свою.

Вспоминает старый ветеран, как перебрасывали его через границу, как мячик волейбольный через сетку – туда-сюда, туда-сюда.

Леса дремучие, волчьи тропы, грибы ядовитые, чужие пограничники с недобрыми лицами, с огнестрельным и холодным оружием, поджидающие в кустах. Не себе чего прогулка по лесу? Но ничего, проходил, путал следы, отпугивал собак ищеек разными дезодорантами, целый рюкзак с собой нёс для этих целей.

Потом переодевался в кустах – галстук, пиджак, дипломат в лапу, очки на нос – и работать.

Молодой был, горячий, противоположный пол проходу не давал. Отказываться вроде было тоже неудобно, не вежливо.