Елизавета Аистова - Игра воображения. Роман

Они оказались, наконец, одни в квартире у какой-то ее подруги. Пономарев никогда не ощущал себя так свободно, сам не подозревал, что смеет быть раскованным, дерзким, страстным! Им совсем не требовалось слов! Пономарева изумляло чтение мыслей друг друга, когда движение брови, усмешка, подрагивание плеча оказывались языком, понятным обоим.

Но после блаженного долгоиграющего свидания Александр Николаевич спохватился. В наш трудный, долларовый век нельзя ни на минуту забывать о своих обязанностях. Разрушить материальную стабильность, которой он так гордится, легко! «Надо взять себя в руки, – размышлял Пономарев во время утренней чистки зубов, нанося на щетку с тремя видами разноцветной щетины густой зеленоватый слой зубной пасты. – Все останется, как есть… Да, я увлекся, но ничего менять в своей жизни не стану. Опасно создавать иллюзии! Еще опаснее начинать жить в них!» Пономарев даже представить себя не мог в другой квартире, с другой женщиной. Его жизнь расписана от начала и до конца, он знает, как станет жить через два года, через шесть лет… Роман с Ниной не заложен в смету его расходов, не значится в его ежедневнике… В выходные его исчезновению удивилась бы Светлана, в другие дни это не выполнимо из-за работы. И хлопотно. Не может он, от природы медлительный (даже зубы он чистил не меньше десяти-пятнадцати минут два раза в день, потому что задумывался), жить в таком темпе.

Внутренний запрет видеться с Ниной не вызвал поначалу никаких трудностей. Потом они увидались на квартире Нининой подруги (Пономареву показалось: надо объясниться), и все завертелось снова. Изредка они продолжали встречаться. Так было и в тот день, когда Светлана после работы решила отправиться в Дом книги: надеялась посмотреть что-нибудь новенькое. Нечасто она выбиралась в центр. С удовольствием смотрела по сторонам, на красивые витрины, рекламные щиты, на прохожих. И вдруг сквозь стекло кафе она увидела мужа в обществе незнакомой женщины. Они о чем-то говорили. Незнакомка сидела спиной. Светлана, как ни старалась, не смогла разглядеть ее лица. «Кто она?» ― гадала Светлана. Светлана прочла выражение Сашиного лица. «Ясно, это не деловая беседа. Вон как он на нее смотрит», – подумала Светлана. Ей стало страшно: «Хорошо, если он, смутившись, представит свою клиентку, сотрудницу… А если Саша обрадуется, что можно, наконец, поставить точку?» И Светлана прошла мимо. Даже не плакала, настолько была потрясена.

Вечером все было, как всегда. Пономарев вернулся домой около восьми. Светлана позвала его ужинать.

– Папа, я сегодня пятерку по английскому получила, ― сообщила Наташка. – Трудный текст перевела лучше всех в классе.

– Молодец, ― рассеянно ответил Пономарев.

– Что-нибудь случилось? ― спросила Светлана.

– Да нет, устал очень, ― отмахнулся Пономарев.

Голос у него был какой-то неестественный, фальшивый, как показалось Светлане.

– Ты давно не рассказывал о работе. Что строите сейчас?

– Пап, я бы хотела фирменные кроссовки, как у Трубачевой. Купишь? Еще я бы хотела новые ролики. И к ним кое-какие мелочи.

Дочь доела и ушла к себе. Главное она обсудила с родителями, а их взрослые разговоры ее не интересовали.

– Сейчас сядет слушать свою ужасную музыку, ― пожаловалась Светлана, но увидела, что Пономарева в кухне нет, то есть он сидит рядом, но не слышит жену, «выключился», «смотрит в свое окно», с видом на бульвар. И наверное, та женщина из Дома книги сидит на скамейке вместе с ним. Он говорит с ней, а Светланиных слов не слышит.

Действительно, муж никак не отозвался. Светлана вздохнула, убрала посуду в раковину, поставила чайные чашки. Ужинали в полной тишине. Пономарев, как обычно, держал в руках книгу. Затем вежливо поблагодарил и ушел в кабинет. Светлана стала мыть посуду. Она особенно тщательно водила губкой, как будто надеялась смыть рисунок. «Хуже всего, когда ничего не происходит, а люди, как посторонние. Мы с Сашей стали совсем чужими», – думала она.

Её мама считает Светлану счастливой. Мама, мама! Она видит Сашу три-четыре раза в год! И совсем не знает. А разве Светлана знает? Как спящая красавица, опустит свои красивые ресницы, и гадай, о чем он думает. Правда, Светлана редко позволяла себе подобное гадание.

Итак, у него появилась любовница. У него?! Он же робкий такой, глаз ни на кого не поднимет. Да, был застенчивый ‒ неожиданно стал нахалом, боялся темноты ‒ полюбил ночные прогулки. Вон у племянницы Светланиной подруги, Аллы, муж в секту записался. Всю жизнь был атеистом, а теперь субботу и воскресенье проводит в молитвах. Ходит на какие-то собрания. Водку покупать не надо, он теперь «братьев» и «сестер» своих любит. Когда ни спросишь: «Как дела?», у него всегда все отлично. И на все женины сетования, нехватку денег или иные бытовые трудности, он говорит: «Не волнуйся, Бог все видит. Надо с Богом жить. Он поможет». И счастливо улыбается. «Вот и мой Саша сменил „менталитет“, как теперь любят говорить мои продвинутые школьники», ‒ усмехнулась Светлана сквозь слезы.