Елизавета Аистова - Игра воображения. Роман

– Как ты, Алиса, в стране чудес? – позвонил Костя.

– В стране страданий и неудач. Я не Алиса, а Василиса, я уже тебе говорила.

– Василиса, развеселися! Но мы с Машкой поссорились, – безо всякого перехода сообщил он. – Ты должна меня утешать и уговаривать, что все будет хорошо.

– Из-за чего?!

– Решил проводить одну сотрудницу до метро, а Машка увидела, устроила скандал. Она придала значение ерундовому флирту. Подумаешь, шли вместе.

– А если честно?

– Я приобнял эту сотрудницу. Ну, и поцеловал. Василиса, не думай, пожалуйста, что я легкомысленный!

– Знаешь, что сказала бы баба Вера? Она бы сказала, что ты кобель!

– Машка сейчас ревмя ревет. Ты ей сегодня не звони, не надо. Я сама позвоню, узнаю, как и что. Еще хуже переругаетесь.

После работы Василиса отправилась к Машке.

– Знать я его больше не хочу. И эта дрянь говорила мне о любви! Я замуж за него собиралась!

– Маш, не реви, может, еще помиритесь. Он сказал, что ничего у него с ней не было.

– Он обнимал ее за плечи.

– Маш, он ее, может, дружески обнял…

– И поцеловал в губы у метро. Тебе легко говорить!

– Я ответственна за все, что произошло. Сама не ожидала этого от Кости. Самое главное – он боготворит тебя! Он боится тебя потерять!

– Он мне даже не позвонил! Это нормально?!

– Он боится тебе звонить, знает, как ты расстроена! Завтра он придет просить прощения за свою вольность.

– И это ты называешь вольностью?! Ты, моя подруга?!

– Маша, не надо, еще не хватало нам с тобой поссориться.

– Ты совершенно ни при чем. Я ему поверила, а он обыкновенный бабник. В любви мне клялся!

Машка ревела, а Василиса сидела рядом и молчала. Некоторые люди, если плачут, делаются уродливыми. Машкиным глазам просто шло плакать. Они были прекрасны, как питерское небо в грозу.

Когда Василиса пришла домой, ее встретил другой рев: кричала Ксюша: может быть, ей не хватало молока. Мама носила ее на руках. Сестренке на вырост подарили три горшка. Один, снабженный рулем, как на велосипеде, купила подруга мамы, другой, обыкновенный, – Арсений, а третий, музыкальный, привезла Машка. Ксюша пользовалась всеми тремя по очереди, и они были выставлены в ряд в прихожей. Особенно она потом полюбила горшок со спинкой и рулем, чтобы держаться, но самостоятельно садилась на него в качестве развлечения прямо в колготках.

– Это ты? Тебе Костя уже три раза звонил.

Василиса злилась на Костю. Он думает, Машка простит. Василиса никогда всерьез не ссорилась с Машкой. Они подружились в 6-ом классе. Тогда был какой-то повальный грипп. Всем классом болели. Во время болезни они с Машкой часами болтали по телефону и подружились. Обе хорошо учились. Машка чуть ровнее и успешнее. Обе любили классическую музыку (Машка занималась в музыкальной школе и неплохо играла на фортепиано). На том и сошлись. Раз они поссорились, когда Василиса подвела Машку, забыв ее тетрадь по географии, из которой надо было списать заданную географичкой таблицу. Но очень скоро помирились: Машка простила Василису. Машка чрезвычайно требовательна в дружбе. Сама могла пожертвовать своими интересами ради подруги и ждала того же. Она так и не простила Костю. Чтобы отвлечь дочь, родители отправили Машку в Анапу, к морю, к дальней родственнице. Костя сначала переживал, потом перестал страдать, и Василиса с удивлением узнала о новом Костином романе. «Как у него все просто, – думала Василиса, – была одна, потом другая, третья. И каждой он говорит о любви! Сам этому верит. Искренне верит, что его очередная любовь – на всю жизнь. Да это же гарем какой-то!»

Василиса сдала экзамены успешно, но надо было дожидаться списков. И теперь, когда миновали экзамены и голова освободилась от выученного хлама, Василиса вернулась к своим любовным переживаниям. Ее любовь и радовала, и отравляла ей жизнь, казалась какой-то бесконечной тоской. Раньше Василиса представляла любовь совсем другой: радостной, праздничной, искрящейся всеми цветами радуги, а ее одолевало мрачное чувство. Она ждала молодого человека – появился разведенный мужчина с ворохом жизненных проблем, со своей драмой. Она ждала внимания, поклонения – ее избранник едва ее замечал. Она думала, что, став старше, избавится от накатывавшего волнами одиночества – ей было еще хуже, чем раньше, и никто не мог ей помочь: ни мама, ни Машка, ни Костя. «Наверное, это и есть взрослая жизнь, – думала Василиса, направляясь в университет, чтобы посмотреть, повесили ли списки. – Жизнь вообще больше грустная, чем веселая».