Елизавета Аистова - Игра воображения. Роман

– Понимаешь, Пруст – странный писатель. У него ничто никуда не движется. Его вещи почти внесюжетны. Пруст останавливает время. Вот, например, герой романа собирается нанести визит одной знатной даме, но многие страницы Пруст посвящает описанию чувств, которые одолевали героя год назад, когда он видел картину художника, чьи работы есть в собрании этой дамы. Если он пишет о любви, то это описание того, что происходит с его душой под влиянием встречи с тем или иным человеком. Читая Пруста, обнаруживаешь: переживания персонажа оказываются, словно под увеличительным стеклом. Я люблю это медленное чтение. В Прусте я нашел своего писателя. Он мечтатель.

– Значит, и Вы мечтатель? Я тоже люблю мечтатель.

– Тогда это писатель может оказаться твоим. Пруст – необычный мечтатель. Он ностальгирует о прошлом.

– А Вы какой мечтатель?

Борис Борисыч задумался, улыбнулся, потом посмотрел на часы.

– Нам пора на работу. Договорим в другой раз, хорошо? У меня очень много дел сегодня. Надо ехать к заказчикам.

Так вышло, что Василиса продолжала звать Бориса Борисыча «на Вы», а он ее – «на ты». Василисе это казалось нормальным, ввиду разности возраста. Она думала, что Борис Борисыч предложит ей называть его «на ты», он не предлагал, а ей хотелось, чтобы предложил. С другой стороны «ты» пришлось бы все равно скрывать от сослуживцев, а скакать с «ты» на «Вы» было бы фальшиво. Они еще дважды обедали вместе. Борис Борисыч не пытается за ней ухаживать, она обнаружила, что думает о нем гораздо чаще, чем следовало бы: Борис Борисыч занимал в голове все свободное место, остающееся от английского, истории и литературы. Если она поступит, перестанет каждый день видеть Бориса Борисыча. Василисе стало грустно.

– Сколько ему лет, твоему Борисычу? – спросила Машка.

– Тридцать шесть.

– Ничего себе!

– Но Косте тоже двадцать пять.

– Но не тридцать шесть. И почему он не женат? Расспроси его хорошенько. Лиза! Надо выяснить, как он к тебе относится!

– Он со мной говорит о множестве интересных вещей. И вообще, я уже просила тебя, зови меня Василисой. Все-таки Лиза – твоя выдумка.

Ладно, – удивилась Машка. – Раньше это тебе даже нравилось. Ты в него втрескалась. Это он понимает, твой Борис Борисыч?

Василисе хотелось, чтобы Борис Борисыч назначил ей свидание. Но время шло, а ничего не менялось. «Может, мне признаться ему в любви? – думала Василиса. – Что он на это скажет?»

В тот апрельский день они обедали, и Василиса тихо сказала:

– Борис Борисыч, я люблю Вас.

– Что ты сказала? – переспросил он, не потому, что не услышал, а от смущения.

– Я Вас люблю, – сказала она увереннее.

Борис Борис перестал жевать, отложил вилку и участливо взглянул на нее.

– Василиса Прекрасная, ты шутишь? – наконец тихо спросил он и сморщил лоб.

– Борис Борисыч, я в самом деле Вас полюбила. Я все время думаю о Вас. Жду нашей встречи.

Тебе хотелось полюбить, и ты выбрала меня, потому что рядом не оказалось кого-то моложе и симпатичнее. Ну, посмотри на меня. Разве в таких влюбляются юные девушки? Тебе показалось, Василиса, ты совсем меня не знаешь!

– Мне кажется, я знаю Вас очень давно! Я Вам не нравлюсь?

– Очень.

– Тогда почему Вы так улыбаетесь? Как-то безнадежно.

Борис Борисыч засмеялся.

– Я выгляжу по-дурацки, да? – беспомощно спросила Василиса.

– Ты замечательная, – сказал Борис, и на его лбу снова появилась «гармошка» задумчивости. – Но я не готов к этому разговору.

Василиса долго не могла уснуть в тот день, вспоминая их сумбурное объяснение. Как увидятся они завтра? Но завтра оказалось похожим на все другие дни. Борис Борисыч во время обеденного перерыва много говорил о выставке современного художника Мохова, чьи работы его интересовали. Василиса рассеянно слушала, думая: «Наверное, его должна смешить моя дремучесть. Он насыщен самыми разными сведениями, как энциклопедия. Как это он столько всего помнит?»

Мама считала нахватанность признаком поверхностности, полагала, что надо быть компетентным в одной области, не распыляться в разные стороны: от количества информации страдает качество. Для мамы эрудиция – своего рода болезнь. «Человек, – говорит мама, – должен отсеивать ненужную информацию, иначе в его голове не окажется места для чего-то важного, чему он должен посвятить жизнь». «Вероятно, мама права, – думала Василиса, – но Борис говорит, как знаток. Его горизонты широки, вот в чем дело».

На работе Василиса, как и раньше, почти ежедневно, не считая дней, когда Борис Борисыч уезжал на объект или в командировку, виделась с ним. На нее уже начинали посматривать как на его любовницу (Василиса отлично это видела, и ей льстило подобное заблуждение). Даже Тамара, с приязнью относившаяся к Василисе, изучающе посмотрела на нее, и Василиса не поняла: осуждает или завидует?