Василий Лягоскин - Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога

Деклетианий печально кивнул. Скорее всего тому обстоятельству, что отобрать волшебный бокал у громилы, ворвавшегося в его унылое жилище, никак не получится.

– Это ты зря, парень! – ухмыльнулся Геракл, – сейчас для тебя провидение – это я! Очень доброе провидение. На – лечись!

Понимая, что ударная доза «лекарства» в виде эликсира сладострастия и чревоугодия может стать для изголодавшегося страстотерпца смертельной, он свел за спиной оба бокала, ощутив, как тело пронзила приятная истома – сродни слабому электрическому току. Это соединились три сущности Грааля.

Алексей протянул сосуд с тремя смертными грехами Деклетианию, и тот жадно припал к бокалу. Сизоворонкин его понимал. Он впал в грех уныния всего на пару десятков секунд, и то до сих пор зябко поводил плечами, а этот грек…

Деклетианий наконец оторвался от питья. Его глаза теперь стали совершенно безумными. Сизоворонкин от греха подальше решил опередить его; подтолкнул в спину, предварительно открыв скрипучую дверь. Снаружи в комнату ворвалось низко сидящее солнце, навстречу которому и устремился грек. Алексей выходить туда, в мир, где соседи двадцать лет лишь наблюдали за страданиями Деклетиания, не стал.

– Теперь он вам вашу «любовь» вернет, – позлорадствовал Лешка, ныряя в свое оконце, – может, сегодня тут родился местный Казанова? Или поручик Ржевский?

– Ржевский недолюбливал женщин… Не успевал!

– А я? – подумал Алексей, выбирая, к какому из пяти оставшихся светлых пятен шагнуть, – я успеваю? Или Зевс не врал, когда утверждал, что здесь, в Царстве мертвых, нет ни прошлого, ни будущего.

Сизоворонкину вдруг стало совсем неуютно. Ему захотелось назад, к теплому свету трапезной в олимпийском дворце, а лучше – на ложе роскошной спальни, где его ждала бы одна из богинь.

– А хоть бы и не одна, – облизнулся он, вглядываясь в очередную комнату.

Нет, это была не комната. Огонь из большой жаровни освещал юрту, и людей, которые разыгрывали в ней очередную драму. Главным действующим лицом в ней был властный старик с жидкой бородкой красноватого в свете углей цвета. Он был одет в какой-то совсем не праздничный халат и кожаные сапоги, туго натянутые на кривоватые ноги. Старик, очевидно, только что вскочил с маленькой скамеечки, и сейчас навис над распростершимся перед ним соплеменником, чей наряд был гораздо роскошней и богаче. А вот фигура этого монгола (Сизоворонкин готов был внимать словам нового языка, который уже знал – на этот раз древнемонгольскому) выражала всем – поникшими плечами, мелко трясущимся задом и всхлипыванием со стороны уткнувшегося в кошму лица – раскаяние, страх и понимание неизбежности сурового наказания.

– Ты не юзбаши, – сурово бросил в его спину старик, – ты кусок навоза под копытами наших коней. Как надлежит поступить с трусом, Субудай?

– Юз – сто; баши – глава… Значит, сотник, – перевел Лешка.

У входа в юрту ворохнулась куча железа и кожи, оказавшаяся еще одним стариком с изборожденным морщинами темным лицом и жидкими усами того же красноватого цвета.

– Твоя Яса говорит, о Великий, что этого презренного, недостойного следовать за тобой к Последнему морю, следует оставить здесь – на потеху диким зверям. А каждого десятого из его сотни предать милосердной смерти чистым железом.

– Приступайте, – махнул рукой неизвестный пока Алексею повелитель.

К преступнику, вина которого была неизвестна полубогу, подскочили от войлочной двери еще две живые груды, теперь уже практически полностью железные.

– Барласы… Или тиграуды, – всплыло в памяти Сизоворонкина давно и напрочь забытые названия из когда-то прочитанной книжки.

Тиграуды (это название понравилось ему больше) подхватили труса под руки, но не утащили его прочь – на ту самую встречу с дикими зверьми – а вздернули его так высоко, что монгольский воин, чем-то провинившийся перед своим повелителем, провис позвоночником над полом. Теперь трясся не только зад, но и все тело монгола. Сизоворонкин не успел ни посочувствовать этому несчастному, ни заполниться презрением к нему. Субудай, оказавшийся на удивление проворным старичком весом далеко за сотню кило, высоко подпрыгнул и обрушился всеми своими килограммами на тот самый позвоночник. Алексей услышал громкий противный треск, означающий, что этому человеку не сможет помочь уже ничто и никто – даже боги. Теперь тиграуды поспешили утащить из юрты потерявшего сознание мужика. Следом, низко поклонившись повелителю, вышел и Субудай – очевидно, чтобы выполнить вторую часть уложения Ясы властного старика.