Ольга Шипилова-Тамайо - Владивосток и другие мужчины

Украдкой возобладав линиями тел Брюнетки и Блондинки, Мужчина захотел с ними познакомиться по-настоящему. По всему было заметно, что они пришли в бар в окружении всего лишь дружеском, без видимых претендентов на их ласку и верность. У себя в стране он был наслышан о том, что будто бы русские женщины очень падки на иностранцев. Возможно, его стереотип застрял в эпохе краха СССР. Но кто знает? С такими мыслями он опять опустил глаза в свой блокнот.

А Брюнетка и Блондинка подняли взоры как раз на него. Одна другой показывала, как восхитителен профиль одинокого иностранца на фоне Луны. Светило меланхолично заглядывалось на этого Мужчину справа, через высокое окно бара. А прелестницы – восторженно, слева, через стол. «У него такой выразительный нос и близко расположенные к нему тонкие губы… лёгкая небритость, вид в целом элегантный…» – анализировала в мыслях Брюнетка. «Мужественный подбородок, харизматический лоб, губы серьезного человека, добротный костюм…» – размышляла в ту же секунду Блондинка

– Да он же француз! – объявила подруге Брюнетка.

– Он – немец. Поверь! За годы, проведенные мной в Германии, у меня выработался безотказный механизм узнавания немцев где угодно, – не соглашалась Блондинка.

– Я уверена, что француз, – настаивала Брюнетка. – От него идёт волна игривости. И эта очаровательная неправильность черт присуща именно французским мужчинам. Один его нос выражает целую Францию!

– Что нос! Ты на подбородок посмотри. Уж я знаю, о чём говорю, – абсолютно немецкий подбородок! – не сдавалась Блондинка.

Мужчина не понимал ни слова из их бурного спора. Но то, что теперь всё внимание двух красавиц и их компании направлено на его персону, было очевидным. Он ещё глубже погрузился в блокнот, с лёгкой лихорадочностью обдумывая, как быть. Как начать. Надо ловить момент. Владивосток закончится ведь у него через три дня, а там начнётся – жена, дочки, сад… Подойти ли к их столику? Заговорить ли на английском?

К радости иностранца, Брюнетка и Блондинка встали обе и направились прямо к нему. Ляжки у обеих были всё-таки тонкие. Их фигурам можно было дать лет по 18 всего лишь. Он бы так и подумал, если бы не слышал их плотоядного женского смеха вначале.

– Bonsoir, monsieur. Excusez-moi! 2 2 Добрый вечер, сударь. Извините! (франц.). – пошла ва-банк Брюнетка, подступившая первой. Она со странно горящими глазами пыталась выяснить у него… этническую принадлежность. Мужчина понял это прекрасно.

– Ja, ja! 3 3 Да, да! (нем.). – с не менее безумным взглядом подтверждала намерение подруги Блондинка.

– Видите ли, всё не так просто, – подняв брови и удивлённо улыбаясь, ответил Мужчина по-английски. – Я из Страсбурга, мои родители встретились там… Что касается меня… Я полуфранцуз, полунемец!

– Я была права! – красавицы выкрикнули это друг другу одновременно и засмеялись опять. Одна глубоко, другая высоко. И так громко, что вся публика в баре оглянулась на них. А они тут же сделали новое открытие: – Мы даже обе правы!

Брюнетка и Блондинка с победным видом тащили свою этнологическую добычу за стол ко всей весёлой компании.

«Ну, вот! А я о чём? Хоть полу, да француз!» – думала довольная Брюнетка. «Немец же, как я и говорила, пусть и наполовину», – думала довольная Блондинка. «О, да я, может быть, уговорю их сразу обеих! Моя гостиница в трёх шагах от бара – вот удача!» – думал довольный Мужчина.

П. С. В отель «Версаль» он вернулся лишь утром. Издалека. Со словами «Crazy Vladi!». После возлияний и международного братания в «Муншайне» были ещё места, музыка, люди. «Мумий Тролль» с плясками на подоконнике. Подземелье «Рокс-бара» с разлитыми на пол шотами. Купание в фонтане на улице адмирала Фокина. Утоление голода в «Клубнике» с помощью палтуса, запечённого в фольге… Вызванное пьяными новыми друзьями такси подобрало Мужчину из Страсбурга уже по другую сторону бухты Золотой Рог. У театра оперы и балета. Когда Луна побледнела в рассветной мгле, на террасе храма искусств он пытался спеть арию из «Кармен». Вантовому мосту и огням, дрожавшим на глади сонного моря.

Свой чёрный блокнот, полный женщин, он где-то потерял. Брюнетку и Блондинку тоже.

Если бы её, Москвичку, разбудили ночью и спросили, сколько может идти автобус из России в Китай, она спросонья попыталась бы перевести километры в неделю. Он же, Приморец, знал определённо: 30 минут. Да, каких-то полчаса, и он переносился из Краскино, где родился, в Хуньчунь, который обожал. Из привычного мира в необычный. Пропускная возня на российской границе, конечно, тоже заняла бы время. И всё же… «На Хуньчунь» – этот автобус соединял миры. Он возникал на центральной остановке его родного Краскино дважды в день. Чаще всего уже был полон – он шёл из Славянки. Все эти люди стремились в соседний, но совершенно заграничный город.