Анатолий Санжаровский - Жена напрокат

Вот кто истинно желает зятю долгой и счастливой жизни! Она ж превосходно знает, что зацелованный человек живёт на двенадцать лет дольше.

Мы срочно в охапочку и за крепкие поцелуйчики.

По-родственному.

Нацеловались мы со сладкой тещёнькой…

Отдохнул я чуток и говорю:

– Что же вы не следите за доченькой? Пока я прохлаждаюсь с сыном по санаториям, тут вашу любимую доченьку слопают. Откинет же ещё новенькие адидасы! Вы видели её губы?

– Ну что губы!? Что губы!? Да это ж банальная простуда!

– Я двадцать лет с нею изжил и ни разу не было в 35-градусную жару у неё простуды!

– Ну и что? Человек вон тоже жил, жил, жил – и валенки на сторону. А раньше ни разу ж не помирал!

– Как она тут развлекается? – Подумал: «Под кем?» Но вслух корректно уточнил: – И с кем? Вы знаете?

– Какие ещё развлечения? Вы что, забыли, что моя доченька замужем? Не лично ли за вами?

– Лично-то лично. Да губы кто ей так безобразно погрыз? Кого мне вызывать на дуэль?

– Вызывайте на дуэль свою больную мнительность да подозрительность. А моя доченька чиста перед вами, как стёклышко!

– А я хочу знать, кто погрыз это стёклышко и не порезался?

– Не смейте ни в чём подозревать мою дочь! Она не прости-господи какая там! Моя дочь – порядочная женщина!

– В том-то и беда, что порядочная. Во сколько наша порядочная прибывает домой?

– В семь. Как часы! Точна как швейцарские часы!

Мне не хотелось, чтоб первый же день моего приезда подмочила схлёстка с женой. Позвоню. Звонком я как бы предупрежу, чтоб она по старой памяти нечаянно не стриганула после работы в мироновские палестины. Хочешь мира – греби сразу до хаты!

Она, похоже, сильно огорчилась моему звонку.

– Ты почему недоотдыхал весь свой срок?

– Это у тебя надо спрашивать.

– За сколько лет первый раз вырвал путёвку и притерпужил раньше срока!

– Ну что теперь? Ребёнок родился. Назад не впихнёшь… Ты во сколько сегодня придёшь?

– Не знаю.

– Уходишь в незнанку? Подсказываю. Матушка говорит, что ты тут в моё отсутствие в семь засвечивалась дома.

– Ну-у!… Матушка-то точно в семь будет дома.

– А ты, светлуша?

– После работы мне надо заскочить к Миронову…

– К чему этот прыжок влево? Твоя дистанция конкретная: присутствие – дом! И ни на пальчик в сторону!

– Это ты так считаешь.

– Ты уже два месяца в новой конторе! К чему эти левые забеги до полуночи и длинней?

– Хоть я и в новой, но надо навести бухмарафет в старой. Я обещала… Он там зашивается один… Принимала у него бухгалтерию – всё тёмно, запущено. Пока всё осветишь, распутаешь…

– Кто-то запутывал долгими годами, а ты распутывай? И сколько на это тебе надо лет? Ты ж уже в другом месте работаешь!

– Или ты тормознутый? Я ж обещала чисто по-человечески! Не могу я вот так бросить… Надо довязать кой-какие хвосты… Надо погрести кой-какие пустяки.

– Пустяки спокойно оставляй Миронову, и в семь я тебя жду дома.

– Жди. Я не запрещаю. А я поеду туда .

– Родина зовёт?

– Она, родимая… Ну надо ж концы подгрести!

– Кончай с концами. Кончай этот левый сексбол. В семь жду!

– Я не возражаю.

Семь ноль-ноль.

Её нет.

Звоню в мироновскую шарашку.

Отвечает рубач.

Оказывается, на весь притонелли остались лишь трое. Этот охранник, бабальник Миронов и наша орденоноска порядочная.

Прошу позвать её.

– Генсек! – докладываю ей. – Меня потрясает ваше служебное рвение. Пахать в две смены в разных заведениях – это очень, наверно, трудно? Ну зачем вы рвётесь на безоглядный износ? Слопают же ведь!

– Но не тебя же!

– А останки хорони я? Гробчик-веночек-свечулечки заказывай, могилку рой, слёзки лей, в грудку себя колоти… Мне только это и остаётся? А кому-то только радость? К чему такое грубое разделение обязанностей? Я ни с кем и ничем не желаю делиться. Всё гребу себе. Весь банк!

– Я не возражаю. Греби. Но где-то в районе полуночи. Пожалуйста! Хоть большой ложкой!

– Мадам! Кончай меня кошмарить.

Как человек весьма воспитанный, я считаю своим высоким долгом предупредить, чтоб потом вы не говорили обо мне: ах, какой он несносный коварец! Если ровно через час вы не будете блистать своим присутствием дома, я, извините, поеду вас встречать с дружком Топориком. И уж тогда у кого-то на плечах может не досчитаться дурьей курьей сообразиловки. Товарищ местоблюститель, извини, но я предупреждаю, это не чёрный юмор. Это суровая необходимость. Время пошло!

– Не пуржи! – вяло порекомендовала она.