Урал улыбается

Первая:

«Тринадцатый зуб выдернули сегодня бедному Адельгарею. Звонил он мне. «Не могу, — говорит, — на работу выйти, щека распухла, во рту горит...»

Вторая:

«У Адельгарея нет уже двадцати шести зубов. Но в столовой случайно увидел, как он рагу ел. С таким треском грыз кости, что стекла в окнах дрожали. Начал сомневаться...»

Третья:

«Хотел было от души пожалеть беднягу, потерявшего последний тридцать второй зуб. Но сегодня Адельгарей смеялся при мне. Не зубы у него, оказывается, а якутские алмазы. Значит, водит меня лодырь вокруг пальца...»

Кроме дневников папку распирала кипа объяснений Адельгарея. И все — одного фасона.

Первая объяснительная:

«Вчера не мог выйти на работу — дергал зуб мудрости. Весь день валялся дома...»

Вторая:

«В прогулах виноват зуб мудрости. Два дня удалял его амбулаторно...»

«Вот нахал, — возмутился я. — И куда начальство смотрит?!» Дай-ка, думаю, вызову его к себе, посмотрю, что за фрукт этот Адельгарей. Только потянулся к телефону, как тот сам затрезвонил.

— Товарищ заведующий, — прошипела трубка. — Сегодня не могу выйти на работу. Зуб дергаю...

— Адельгарей, — говорю, — что же это у тебя язык к зубам липнет?

— Не могу отрицать: для успокоения принял двести пятьдесят.

— Будь добр, — говорю ему, — зайди завтра, потолкуем...

На следующий день пригласил к себе профорга — так официальнее. Ждем, значит, Адельгарея. Вошел он без стука.

— Можно? — и в дверях показалась припухшая физиономия.

Вопрос я поставил ребром:

— Откройте рот, Сахипгареев.

— Ва-а! — промычал тот и отрицательно мотнул головой.

— Вызывай врача, — кивнул я профоргу на телефон.

Адельгарей покраснел, как спелый помидор, и признался, что боль вроде утихает...

— Ну коли так, — говорю, — желаем все-таки полюбоваться твоими зубами.

— Считай, — сказал я профоргу, когда Адельгарей открыл рот.

— Налицо двадцать семь штук, — радостно крикнул профорг. — Только лишь пяти зубов не хватает!

— Отлично, — говорю я ему. — Пиши акт о наличности. Будем лечить оставшиеся зубы. Вместо пилюль — строгий выговор тебе, Адельгарей.

Акт мы скрепили подписями и пришили к делу «Зубы Адельгарея». И вот уже полгода, как оно лежит в моем столе нетронутым. Вылечили мы ж таки парня...

Перевел с башкирского

Сагит Сафиуллин

По образованию — журналист, по должности — референт Свердловской областной организации общества «Знание», по призванию — поэт-сатирик.

В свой час предсмертный размышлял философ:

«Пускай извилист был мой путь земной,

Пускай завистлив был я и заносчив,

Бил под микитки спорящих со мной,

В науке занял место не по праву

(Жил хитрым лисом не в своей норе);

Из-за угла ловил чужую славу,

Как кур воруют на чужом дворе.

Увы, все так!.. Но слезы лить не будем,

Ведь я вернусь в сей мир, как в отчий дом,

И уж теперь приду на радость людям

Росинкою иль хлебным колоском».

Природа-мать! Не дай тому свершиться!

Прегорек будет хлеб из той пшеницы.

Когда, мужья, сойдемся для беседы,

В галактиках блуждая допоздна, —

Не Аэлита нам несет обеды,

А, по земным понятиям, жена...

Когда, друзья, мы с лучшим другом в ссоре

(На что порою тянет сатана),

То к примиренью нас склоняет вскоре

Не папа римский, а она, она...

Когда, друзья, по поводу любому

Спешим взбодриться рюмкою вина,

То, тепленьких, встречает нас у дома

Не ангел кроткий, а она, она...

Историки твердят порой украдкой,

Что был когда-то, сотни лет назад,

Век золотой... век мира и порядка...

По-моему, то был ма-три-ар-хат.

Родился в Курганской области и живет в Кургане. Член Союза писателей СССР. Человек вообще-то серьезный, но, узнав про «Урал улыбается», не смог не улыбнуться и он.

Он целует ту, целует эту.

И ведь — это в жизни,

не в кино.

Правильно: сатирику, поэту

Он в печенку въелся уж давно.

Этот — из красавцев-сердцеедов,

У которых чести никакой,

Кто, сегодня одержав победу,

Завтра помышляет о другой,

Молодцом идет по белу свету

От того до этого крыльца.

Но когда целует ту и эту,

То его (заметим по секрету!)

Тоже ведь целуют, подлеца!

Я не курил вовек и не курю