Урал улыбается

— Сойдет, — бурчал лысый, курносый и суровый боцман Кульков, не отрываясь от телевизора, где показывали жизнь зайцев в лесу. — Невелика персона. Подумаешь, какого короля Махендру встречают... Торгаш, он торгаш и есть... Кусошник!

— Митроша! — с отчаянием восклицала Кулькова, сжимая виски ладонями. — Опять ты за свое! Мы же обо всем договорились! Ну, неужели... Ведь если наша Юлечка выбрала его, значит, он чего-то стоит? Надеюсь, я логично изъясняю? Смотри, не вздумай нападать! Юлечка предупреждала, что он — человек кристальной чистоты, но болезненно самолюбив!

— Ха! — презрительно усмехнулся Кульков. — Вот жулик пошел: с самолюбием, видите ли... Обнаглели вконец! Сегодня захожу в мясной магазин, а там за прилавком — харя!.. Такой обалдуй, что...

— Митроша! Мы договорились, что ты будешь поддерживать только светский разговор! Больше с тебя ничего не требуется. А ты уже заранее начал свои выпады...

— Взглядов моих не касайся! Я — человек принципиальный! Жуликов не уважаю, и уважать не буду, хоть вы разорвитесь со своей Юлечкой. Замуж пускай идет за кого хочет, хоть за карманника: при нынешнем вашем матриархате возражать не приходится... А что до светского разговора, — можешь не беспокоиться: лицом в грязь не ударю! Когда мы на лесовозе «Малые Липяги» ходили в загранку, я с какими еще иностранцами дело имел — прямо лорды! Этикет! А тут, понимаешь, шарамыгу какого-то...

Раздался звонок.

— Митроша, помни — только светский разговор! — успела шепнуть мамаша Кулькова.

— Порядок будет на борту!

Жених оказался длинным, худым юношей с интеллигентным лицом и застенчивыми манерами.

— Значит, Сережа? — радушно осклабился Кульков, пожав ему руку и пристально оглядев с ног до головы, будто прикидывая, найдется ли для него комплект робы. — Боцман Кульков! Прошу, как говорится, любить и жаловать!

Ободренные таким началом, мать с дочкой удалились в спальню, откуда донеслось хлопанье ящиков гардероба, беготня и поплыли парфюмерные запахи. Кульков усадил смущающегося гостя в кресло, сам сел напротив, и после дополнительного осмотра решил:

— Ничего парень... Приятный! Даже не похож...

— На кого?

— Да на торгаш... продавцов, то есть... Как тебе объяснить? Нет, понимаешь, толстомордия, наглости этакой... Хотя это, конечно, дело наживное... Сегодня в магазине «Мясо» видал одного такого: об его лоб поросят бить, а он... Впрочем, сие к делу не относится. Чего смутился? Ты не смущайся, а будь, как дома... Бери вон яблоко, ешь...

Жених робко взял яблоко и начал жевать.

— Яблочко, конечно, не ахти, не блещет... — внимательно глядя, как он ест, заметил Кульков. — Второй сорт... Вы там, конечно, такими брезгуете — небось, для себя повыбираете, какие получше... «Рай-потреб-себе», ге-ге-ге-ге! Выпить не хочешь?

— Я вообще-то не пью...

— Неужели? — удивился Кульков. — Чудеса! Хотя, конечно, на такой работе голова должна быть ясная, а то мигом сгоришь! Я лично, слава богу, с этим миром мало сталкивался, но один знакомый из ОБХСС рассказывал разные случаи: до чего, черти, исхитряются — расхитители эти!..

— Бывает... — сухо согласился жених. — Еще не перевелись нечестные люди, но их потихоньку изживают... Сейчас пришло новое поколение, много молодежи...

— Неужели? — еще больше удивился Кульков. — И молодежь?

— А что тут такого? У нас всякая профессия почетна... Оно так... — согласился Кульков. — Если не воровать то... Ты мне вот что объясни: и сажают их, и в прессе беспрерывно прокатывают, им — хоть бы что... Купит «Жигуля», сядет — едет, и ничуть не стесняется... А я бы так поступал: как заметил торгаша в «Жигулях», сразу: «Стой! А ну вылазь!..» Впрочем, это к делу не относится, переменим, как говорится, пластинку...

— Вот у вас профессия завидная, Митрофан Григорьевич! обрадовался жених. — Мужественная, романтическая! Бури, штормы, смелые люди!.. Все-таки отчаянность надо иметь, когда, к примеру, шторм разразится!..

— Шторм что... — махнул рукой Кульков — К штормам привыкаешь, любой салага освоится за полгода.. Никакой отчаянности тут не требуется... Отчаянный, по-моему, народ — в вашей братии! Ведь всю жизнь под угрозой решетки — нервы нужны, как трос!.. А сознавайся, небось душа в пятки уходит, как на горизонте милиционер замаячит? Хотя, конечно, тоже постепенно привычка вырабатывается...

— Чего же бояться, если не виноват? — жених с тоской оглянулся на двери спальни, откуда слышался Юлечкин голос.

— Ну, все-таки... Сегодня не виноват, а завтра... Нет, доведись до меня, я бы не вытерпел постоянного страху!.. Вот был у меня некто Тимошечкин-каптер. Вроде тебя — на вид честный малый, а вдруг не вытерпел, свистнул шесть кожаных регланов!.. Так, когда следователь приезжал, сколько страху натерпелся, не приведи прямо бог! Тропическая жара стоит, а меня мандраж пробил... да!