Вожди 4 рейха, или Как pазмножаются Мюллеpы

собственном валенке Штирлиц в ответ на легкое

прикосновение наручников к запястьям весьма ловко

отправил их на середину ближайшего грязного пруда,

поправил сползшего в канаву блаженно храпящего поросенка,

перевернулся на другой бок и уснул еще бдительней.

Вылезши из пруда и сняв промокшие и наполненные

вонючей тиной шапки-ушанки, кожанки и сапоги,

оперуполномоченные, точнее, опернамокшие сотрудники НКВД

засели в кустах и стали скрипящим шепотом обсуждать Умный

План арестовывания Штирлица.

Ночью Борману спалось плохо. Мешали комары, фуражка и

подтяжки, противно булькало в животе. Около часа ночи

партайгеноссе встал, обул сапоги, взял кувшин с молоком

и, побулькивая, переместил его содержимое себе в живот.

Стало немного легче, но противное пищание наглых толстых

комаров выводило Бормана из себя. Он вытер испачканный

рот и попытался уснуть. Борман страдал от бессонницы и

применял противовоздушную артиллерию около тридцати

минут, а затем вскочил и решил идти жаловаться Штирлицу.

Русский разведчик уж непременно спас бы его от этих

наглых тварей каким-нибудь шпионским способом. Борман

одел мундир, с которым не расставался с начала тридцать

девятого года и вышел в сени. Противная кочерга,

неосмотрительно брошенная Борманом вечером, как живая,

подпрыгнула и совсем уже по-человечески врезала

рейхсляйтеру по лбу. Партайгеноссе ойкнул и, завывая,

схватился за ушибленное место. Крупная шишка набухала на

глазах, точнее, на лбу. Борман морщился и понемножку

копил злобность. Ярость кипела в нем, и он уже готовил

множество пакостей, от которых должны были страдать

жители деревни Замухлюевка. Осторожно, чтобы не наступить

еще на что-нибудь прыгающе-дерущееся, Борман наощупь

выбрался из дома и, прислушиваясь к равнодушным воплям

петухов, направился к Штирлицу.

Проходя мимо покрытого тиной пруда, Борман услышал

легкий шорох в кустах. На такие вещи партайгеноссе привык

не обращать внимание - обычно предполагаемыми

противниками в таких случаях становились кошки и куры, но

сейчас там сидели звери покрупней. Услышав из кустов

знакомое слово, которое Борман много раз слышал от

Штирлица, партайгеноссе понял, что в кустах сидят люди,

и, возможно, злые. Борман опустился на четвереньки и

подполз поближе к кустам. Оперуполномоченные сидели

весьма удрученные и ругались, кто первый будет хватать

"объект". Одежда не сохла, стоградусный спирт кончился

еще вчера.

"Что это за объект ? "- с интересом подумал Борман.

Внезапно один из оперов разрешил его сомнения, бросив са-

пог партайгеноссе в лоб с воплем "Чертов Штирлиц ! ".

Борман поймал сапог и нахмурился. Зачем эти нехорошие

люди хотят обидеть его любимого Штирлица ? Ну, он им

покажет...

Прежде всего партайгеноссе залез в сельмаг и стащил

большой моток веревки. Булавки, кнопки и гвозди он взял

там же. Еще нужна была небольшая лопата ( побольше совка,

конечно ), так как Борман придумал новое развлечение:

теперь несчастная жертва, попав в ловушку Бормана,

проваливалась в глубокую яму и сидела там, ожидая

спасителя. Рейхсляйтеру очень нравилась должность

Любимого и Единственного спасителя. Впрочем, скрипя

сердце, Борман решил, что этих злых людей он спасать не

будет.

Скоро оперы слегка подсохли и уснули. Громкий храп

возвещал округе о их тяжелой и опасной службе. Спокойно

спящий в лесу медведь проснулся, прислушался к столь

громким звукам и решил, что этих хамов он съест завтра

утром. Тем временем Борман приступил к выполнению своего

опасного развлечения. После четырех часов ночной работы

то несчастное место, где сидели оперы, было опутано

сложной системой веревочек, заканчивающейся тяжелым

ведром с камнями, подвешенным Борманом на дерево. Все

подходы были хорошо заминированы банками с протухшей

тушенкой, взрывавшимися даже от легкого прикосновения, и

перекрыты самими глубокими ямами в тульской области. На

дно каждой ямы была положена доска с вбитыми в нее

гвоздями, причем что интересно: гвозди были остриями

вверх. Сам Борман сидел в близлежащих кустах, предвкушая

исполнение пожалуй, самой удачной пакости за всю историю

его развлечений.

Вскоре расцвело. Лучи утреннего солнца ласково согрели

партайгеноссе. Борман расслабился и подставил под них