Зальция Ландман - Еврейское остроумие

2

После того как новенький называет номер, наступает гробовая тишина.

— В чем дело? — удивляется новенький.

После долгой паузы один из пассажиров произносит укоризненно:

— Как же вы посмели рассказывать такой неприличный анекдот при даме?

3

Новенький говорит:

— Хотелось бы знать, почему после номера двадцать вы хохотали особенно громко?

Один из компании:

— Это был совсем новый анекдот, мы его еще не слышали.

Об известном собирателе анекдотов Друянове рассказывают такую историю.

Однажды Друянов встречает в переулке Бялика и говорит ему:

— У меня есть для тебя хороший анекдот, только я его забыл!

Бялик отвечает ему:

— Если он из тех анекдотов, что можно забыть, то у меня есть получше.

Еврей рассказывает в вагоне еврейские анекдоты. Сидящий там же христианин просит:

— Расскажите хоть раз нееврейский анекдот.

— Хорошо, — говорит еврей и, немного подумав, начинает: — У Северного полюса эскимос встречает очаровательную молодую эскимосочку и говорит: "Сарочка, по дороге в бейс-мидраш…"

Вариант.

— Тогда про китайцев, — говорит еврей. — Значит, так: идут два китайца по Пекину, и один говорит другому: "Слушай, Хаим…"

Еврей рассказывает в вагоне бесконечные еврейские анекдоты. Вот он опять начинает: "Идет Кон…"

Сосед по купе просит:

— Пожалуйста, хоть разок не о Коне!

— Хорошо. Жена Кона рожает…

— Но я же просил — не о Коне!

— А вы не перебивайте: ребенок же не от Кона!

Старый еврей:

— Я рассказал вам отборный анекдот, а вы сидите с таким серьезным видом…

— Это правда. Но еще в хедере (школе для малышей) меламед (учитель) внушил мне, что, когда старшие говорят, нужно почтительно слушать.

Глава еврейской общины рассказывает анекдот. Все смеются, только шамес (служка) остается серьезным.

— Вы уже знаете этот анекдот? — спрашивают у него.

— Нет, — отвечает шамес, — но я уже увольняюсь.

Шмуль, бедный разъездной торговец рассказывает другу:

— Представь себе, я приехал сюда в четырехместной графской коляске! Тащусь я пешком по жаре и пыли со своим грузом, гляжу — мимо катит сам граф. Увидев меня, он остановил карету и сказал: "Шмуль, я подвезу тебя в карете, но с одним условием: ты будешь беспрерывно рассказывать анекдоты! Не то высажу". И вот что я ему рассказал.

"Дело было зимой, стоял лютый мороз. Большая птица с длинным клювом и длинным хвостом стояла посреди озера, покрытого толстым слоем льда. Птица дергалась всем телом, вперед и назад, влево и вправо, и, напрягшись изо всех сил, проткнула наконец клювом лед. Она снова стала дергаться взад и вперед, влево и вправо и, напрягшись изо всех сил, вытащила наконец клюв из льда. Но хвост тем временем вмерз в лед. Тогда она опять стала дергаться взад и вперед, влево и вправо, вытащила хвост, но в лед воткнулся клюв… Тогда она…"

— Ради Бога замолчи! И этой тягомотиной ты всю дорогу развлекал графа?

— А почему бы и нет? А хилик а гой ("хилик", на иврите "хилук" — разница. Смысл фразы примерно такой: нееврею все равно, что ему рассказывают, все равно не поймет).

— Почему Каин убил Авеля?

— Потому что Авель рассказывал ему старые еврейские анекдоты.

В чем сходство между правоверным евреем и старым анекдотом?

У обоих длинные бороды.

Еврею рассказывают анекдот за анекдотом. Он выслушивает их с каменным лицом, а правой рукой делает одно и то же движение: опустив руку вниз, поворачивает ладонь сначала к полу, а потом вверх.

— Почему вы не смеетесь и что означает ваш странный жест? — спрашивают его.

— Когда я был вот такой маленький, — объясняет еврей и поворачивает ладонь к полу, — у этого анекдота была вот такая, — поворачивает ладонь вверх, — вот такая борода.

Они не виделись тридцать лет, Эфраим Кон и его друг-полукровка Карл Шустер. После первых приветствий Кон начинает:

— Слушай, я знаю пару хороших еврейских анекдотов!

— Не приставай ко мне с еврейскими анекдотами! — отвечает Карл. — Во-первых, для разговоров мне не хватает правой руки, я потерял ее в России. А во-вторых, самая соль доходит до меня лишь наполовину.

Восточноевропейские евреи так говорили о слушателях анекдотов.

Когда рассказываешь анекдот крестьянину, он смеется три раза: первый раз, когда слушает, второй раз, когда ему объясняют, и в третий раз, когда он анекдот поймет.

Помещик смеется дважды: первый раз, когда анекдот слушает, во второй — когда ему его объясняют. Понять анекдот он никогда не сможет.