Дмитрий Пучков - Братва и кольцо

Агроном плеснул собеседнику стакан водки и доверительно зашептал на ухо:

– Расслабься, Баралгин. Здесь граница на замке.

Тот выпил залпом, притянул собутыльника к себе, занюхал волосами и обмяк, пустив пьяную слезу:

– Не спится мне, братишка. У меня в голове кто-то говорит, как будто радио какое. Говорит и говорит.– Баралгин пьянел на глазах, уже с трудом сдерживая эмоции.

– Про папашку моего, начальника ГУВД гондурасского. Говорит, урожай еще на полях не собран. Трубы, говорит, все полопались, как зимовать-то будем??? А мой батя знаешь какой??? Мой батя самых честных правил. А вот бояре у него – сволочи! – Он рубанул по столу ладонью, так что стаканы подскочили, расплескивая свое содержимое, и, сжав кулаки, продолжил:

– Он-то думает, я вернусь – он меня начальником ГУВД поставит в нашем славном городке. Ты бывал там? Белые храмы с золотыми куполами. Красная крепостная стена. Мега-пушка и мега-колокол. Радио целый день играет, видал когда-нибудь такую красотищу?

Агроном кивнул, соглашаясь:

– Ну, бывал я в Москве. Проездом.

Баралгин удивился доже сквозь всепоглощающий хмель:

– Да при чем здесь Москва? Я же про Гондурас. Он вообще в другом полушарии, блин.

В пьяном угаре никто не заметил, как Фёдор выбрался из банкетного зала и по запутанным коридорам старинной виллы отправился на сеновал. Проплутав по дому битый час и порядком опоздав, он тем не менее обнаружил, что там его никто не ждет. Еще добрых полчаса он просидел на связке хвороста, напряженно всматриваясь в темноту, пока не увидел приближающийся свет. Он вскочил на ноги, пятно света дернулось и двинулось к нему. Он уже мог разглядеть – это была Электродрель собственной персоной, в левой руке она держала керосиновую лампу, а в правой – банную шайку.

Подойдя к нему, она первым делом поинтересовалась:

– Ну что, Фёдор? Хочешь в тазик посмотреть?

Карапуз недоверчиво уставился на ополоумевшую тетку, по лицу его блуждали тени:

– Я чё я в тазу не видел?

Электродрель со вздохом поставила лампу на землю, зачерпнула тазиком водички из стоящей рядом бочки, в тазике что-то плескалось, хозяйка пошарила рукой и, брезгливо сморщив и без того морщинистое личико, вынула оттуда пойманную жабу. Отшвырнув рептилию, она притянула к себе Фёдора и зашептала:

– Короче, говори так:

Ихтиандр, выходи,

По порядку доложи,

Всё, что было, всё, что будет.

Мне, джигиту, покажи.

Выдержав театральную паузу, она сполоснула в тазу руки и доверительно сообщила Фёдору:

– Это не простой тазик, это спецтаз. Он всякое показывает. Только вот с будущим постоянно какая-то ботва.

Карапуз с интересом заглянул внутрь, но не увидел ничего интересного. Электродрель, отстранив Фёдора, вломила по тазику разводным ключом, поверхность воды мигнула, и на ней возникла тестовая таблица. Все еще сомневающемуся карапузу она сообщила:

– Это ничего. Щас нагреется! А вообще работает что надо – то ужасы всякие показывает, то про любовь сопли с сахаром, смотря на какую программу настроится, но три-четыре порноканала гарантированно ловит!

Тетка ещё раз вдарила ключом по тазику, и настроечную таблицу сменила заставка передачи «Человек и закон». Сначала какой-то мужик в камуфляжном костюме-тройке хлопал губами, а после появилась надпись «Их разыскивает милиция» и следом – фотография Фёдора.

Электродрель ткнула пальцем в фотографию и быстро-быстро заговорила:

– Ты бы поостерегся, Фёдор, вишь – ищут тебя уже. Везде твои фотки расклеены. Берегись, Фёдор! Знаю-знаю, что за «ювелирка» висит на тебе. Советую колечко сдать! Возьму по 200 рублей за грамм, а лучшей цены тебе никто и не предложит.

Фёдор отшатнулся от тазика, сунул руку в карман, нащупывая кольцо:

– Слышь, если хочешь кольцо поносить – бери. Только, чур, потом не обижаться.

Электродрель не поверила своему счастью:

– Что, вот так вот просто и отдашь? Не будем кривляться, колечко козырное.

Фёдор вытащил кольцо и сунул его прямо в протянутую сморщенную ладошку.

Как только кольцо коснулось руки, хозяйка получила сильнейший разряд! Мгновенно наэлектризовавшиеся волосы встали дыбом, испуская приятный голубой свет, тело начало биться в конвульсиях, а голос изменился так, словно она наглоталась гелия:

– Эх, я бы развернулась! Землю – крестьянам, фабрики – рабочим. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Была бы я строгая, но справедливая – как Лаврентий Павлыч! Или даже как Иосиф Виссарионыч!