Игорь Соколов: Человек из грязи, нежности и света

– Да это просто недоразумение! – закричал он. – Она совсем случайно обронила ее, когда разглядывала покрывало на кровати!

Крик Эскина немного утихомирил дерущихся женщин.

– Между прочим, между нами ничего не было, – сказал Эскин.

– Так я тебе и поверила, – усмехнулась Алла, а вслед за ней и Лулу.

– Так вы, выходит, обе – его жены, – ошеломленно прошептала Дарья, все еще беспомощно лежащая на кровати.

– А тебе, что, завидно?! – спросила Алла. Она никак не хотела, чтобы эта вертихвостка, окрутившая его отца, еще бросалась и на ее мужа.

– Отец-то мой, наверное, староват для тебя?!

Дарья обиженно вздохнула, но боялась заговорить.

«И почему люди не могут научиться забывать свои обиды?! – задумался Эскин. – Неужели они настолько несовершенные создания?! И чувство собственности, насколько оно отвратительно и мелко?!»

Хотя в то же время он восторгался и Аллой, и Лулу, их отчаянной борьбе за него, их любовью, которой они метили вокруг себя все пространство.

«Все же жизнь удивительная штука, – задумался Эскин, – ведь по сути своей мы никогда не бываем свободны! Мы постоянно ограничиваем себя друг другом! А с другой стороны, мы с поразительным упорством добиваемся этого ограничения!»

Их совпадающие друг с другом, одинаково жалостливые взгляды, кидаемые на Дарью, неожиданно вызвали ее слезы.

Мало того, они все вместе втроем крепко обнялись у нее на глазах и облегченно рассмеялись, и тут впервые в своей жизни плачущая Дарья увидела воочию настоящую любовь, и еще сильнее разревелась от жалости к себе и ко всему человечеству.

– Так ты, значит, действительно с ней не был, – зачарованно прошептала Алла, глядя Эскину в глаза.

– А ты сомневалась?! – вздохнул Эскин.

– Совсем немного, – призналась она.

– Лулу тоже думать, – прошептала Лулу.

И у Эскина от счастья из глаз вытекли слезы. Он плакал, нисколько не стесняясь своих слез, ибо истинная любовь побеждает и соблазн, и ревность…

Ловить кроликов с помощью дубинки дяде Абраму становилось все сложнее.

Эти шельмы, будто сговорились между собой не покидать своих норок, а может, они просто решили перебраться на другой конец острова, очень возмутившись такому хищному истреблению своих сородичей?! И все же за неделю ему удалось набить столько кроликов, что из их шкурок он смог сделать набедренную повязку для Риты и подвесную колыбельку для маленькой Анечки.

Сначала дядя Абрам связал из прутьев каркас в виде короба, а потом и изнутри и снаружи обделал его кроличьими шкурками. Вместо подгузников они с Ритой стали использовать сухую траву. Пока дядя Абрам охотился на кроликов,

Рита неожиданно обнаружила росший здесь в большом количестве земляной орех – арахис, а еще, через несколько дней, она научилась ловить и жарить мидий, которые сплошным покровом облегали розовые скалы, выступающие из моря.

Казалось, все было хорошо, и была любовь, была прекрасная дочка, Анечка, о которой они заботились, и все же в этом благодатном месте, так странно похожем на рай, их души внезапно поймала в свои коварные силки ужасная депрессия.

То ли какая-то необъяснимая тоска по цивилизации, то ли ностальгия, по родным, омрачила их мысли и поступки.

Первой сорвалась Рита. Когда дядя Абрам неосторожно жарил на палке над костром освежеванную тушку кролика, и горячая капля жира попала ей на кожу, Рита обматерила дядю Абрама, а когда он промолчал, накинулась на него с кулаками.

– Да, что с тобой?! – удивился дядя Абрам.

– Сволочь, ты думаешь только о себе, – заплакала Рита.

– Совсем ничего не понимаю, – развел он руками, как будто наглядно демонстрируя перед ней свое непонимание.

– Вот, гад, сам обжег меня и ничего не чувствуешь! – всхлипнула Рита.

– Ну, прости меня, – прошептал дядя Абрам, все еще удивляясь ее необычной реакции. Большая досада с неприятным раздражением продолжали вспыхивать на ее лице.

«Может, она сошла с ума, – подумал дядя Абрам, переворачивая на палке тушку кролика, – хотя это солнце с островом одинаково действует всем на психику!»

– Мне тоже все здесь надоело! – признался дядя Абрам, присаживаясь на бревно к Рите, которая уже грудью кормила Анечку.

– Так, давай уплывем отсюда! – поглядела на него с упреком Рита.

– Да, на чем мы отсюда уплывем?! – взорвался дядя Абрам. – Может на этом бревне, на котором сидим?!

– Ты меня совсем не понимаешь, – заплакала, еще больше обидевшись на него Рита.