Ирина Бйорно - Приключения кота Колбаскина

Он принес туда Колбаскина в хозяйственной сумке и прошел с ним на кухню.

— Котов принимаете? — спросил он повара.

— Покажи, какой такой кот твой, — сказал осторожно повар дома престарелых.

— Красивый кот, даже в газете про него писали, посмотри сам, — и он выпустил Колбаскина на каменный пол кухни. Тот прошелся около плиты и обвил хвостом толстые ноги повара, заурчав как закипающий чайник.

— Ах, красавец какой! И глазастый! Ну хорошо, пусть остается.

Матрос распрощался с Колбаскиным и оставит того в доме престарелых.

Так судьба занесла Колбаскина в дом, где пожилые люди доживали или скорее дожевывали свою жизнь. Многие из них уже не вставали с постелей, даже в туалет. Их кормили, переодевали, им меняли подгузники, полные испражнений, перевертывали, как кульки к вонючей килькой и раз в неделю купали.

Те, кто еще мог ходить, приходили трижды в день в столовую и получали полный и в общем-то ненужный им рацион, так как энергии почти не тратили. Время проводилось в поглощении лекарств и телевизионных программ. Так с утра до вечера. Они были похожи на червяков, в которые они скоро превратятся — больших малоподвижных червяков, в которых пища входила и выходила. В них входили и телевизионные сериалы и так же легко выходили из их памяти и седых и лысых голов. Здесь стоял запах увядания, болезней и старости, который кот Колбаскин отчетливо чувствовал своим замечательным носом.

Он старался меньше общаться с больными и лежачими обитателями дома престарелых, ограничивая круг своего внимания кухней, коридором, столовой и телевизионной комнатой, где он часами мог наблюдать за экраном, где двигались пятна различного цвета. Для него это было как движение теней, которые он любил наблюдать на улице. Почему эти тени так нравились людям, жившим в этом доме и никогда не ловившим ни мышей, ни птиц, Колбаскин понять не мог.

Ночью он уходил на волю— в поля, лес или на пляж, где промышлял охотой до утра. Потом он возвращался в теплый дом, напивался молока или простокваши из блюдечка и ложился спать под креслом в телевизионной комнате. Так он прожил в этом доме три месяца. За три месяца несколько проживающих в доме престарелых умерли, и Колбаскин каждый раз чувствовал приход смерти заранее — за день-два по тому неповторимому запаху, который несла с собой смерть. Но говорить это людям он не мог и не хотел. Они ведь такие умные — пусть сами догадываются, но люди не догадывались, удивляясь каждый раз тому, чт для Колбаскина было вполне естественным.

А в это время старая газета с его фотографией попалась случайно профессору геронтологии, который купил на блошином рынке странную фигуру из Африки, которая ему понравилась с первого взгляда. Он был одинок, после того как лишился сначала Колбаскина, которого прогнала его черная сожительница, невзлюбив, а потом и сама сожительница покинула профессора, не выдержав его беспорядка, вечных книг на полу и разговоров о старости. Второму профессор был даже рад, так как понял, что сочетать работу и семью он не может, а изменять свою жизнь он не желал. Первому он был не рад, так как скучал по коту, его молчаливому присутствию, его разноцветным глазам. Кот вносил в его жизнь что-то домашнее, семейное, не меняя ежедневного ритма и ничего не нарушая в жизни профессора. Женщина же вносила ненужную суету, многословие и новые, ненужные профессору изменения. Этого он не стерпел, поэтому черная сожительница со скандалом покинула его квартиру, возвратясь в Америку, что профессор приветствовал и даже финансировал. А вот Колбаскин…

Придя с блошиного рынка а африканской головой черного цвета, он освободил голову от старой газеты, в которую её завернули на рынке, и тут ему попалась на глаза фотография— то был его кот Колбаскин с каким-то пожилым человеком. На коте была одета нелепая детская шапочка, но кот был его — это точно, Колбаскин, с полосатым толстым хвостом и разноцветными глазами. Он посмотрел на число в газете. Газета была полугодовой давности, не местная. Профессор нашел на интернете телефон редактора газеты и решил позвонить ему прямо сразу. Телефон откликнулся, и редактор ему сказал, что фото помнит, и дал ему телефон музея-лодки.

Профессор позвонил в музей, но телефон-ответчик сказал, что музей закрыт и по всем вопросам нужно обращаться и был назван новый телефон. Тяга найти Колбаскина была такая большая, что профессор не остановился и набрал новый телефон. Ему откликнулся явно голос старого человека.