Александр Кондратьев - Острова блаженных

– Что за дела здесь делаются?

Отец, которого не было дома целое лето, вернулся. Вождь и его войско пришли домой.

– Время делать дело, и время слово молвить. Дело сделано, а слово не вымолвлено.

Отец сидел за широким дубовым столом. Этот стол он сделал сам – как и стулья, кровати и всю избу. В округе не было недостатка в дереве, и вся округа была деревянной. Как скульптор высекает из камня скульптуру или как червь гложет яблоко, так и предки вгрызались в леса и превращали их в жилье, в комфортабельный островок безопасности.

– Почто ты брата убил?

Мачеха подала было голос, но Отец поднял руку, и женщина замолчала. Мальчик не хотел отвечать, но если спрашивает Отец, молчать нельзя.

– Он меня обижал, бил.

– Давно начал?

– Всегда, как ты уезжал.

Отец недобро посмотрел на Мачеху из-под густых русых бровей.

– Молча бил или говорил чего?

– Говорил.

Тут Мальчик почувствовал на себе взгляд Мачехи и с опаской взглянул на нее. Она не умела скрывать свои чувства. Отсутствие этого навыка – большой недостаток. Мальчик сразу понял, что спасен. И для спасения ему не нужно врать и изворачиваться – достаточно сказать правду.

– Что говорил? – мрачно спросил Отец.

– Сучьим сыном называл. И еще грязнокровкой.

– Тут покойник соврал тебе, видит Чур, – тяжело уронил Отец. – Кровь у тебя моя, а значит чистая.

Тяжелое молчание воцарилось в избе.

– Скажи, жена, – обратился Отец к Мачехе, – доколе ты зло на меня держать будешь? Мы что звери, недалеко ушли от них. Полны мы злобы, полны мы алчбы и жажды, но также полны мы и похоти. Такими мы сделаны, и нет у меня ответа, кто нас такими сделал. Сколько я помню себя, был я зверем, только без шкуры, как мой отец, как отец отца моего, как и его отец. Чужая кровь будоражит нас, заставляет нашу кровь быстрее течь под кожей. От смерти жаждем жизни еще сильнее. Когда за воином шла, какой судьбы ожидала ты?

– Верности ждала я, и ничего больше, – сквозь зубы процедила Мачеха.

Глубокая складка разделила густые отцовские брови.

– Дерзкая ты, за то и позвал тебя за собой, – покачал головой Отец. – Верность, молвишь. Так я верен тебе. В твой дом я возвращаюсь после славной сечи. Ждешь, что только с тобой буду? Такой верности от воробья жди или от псины – все одно не дождешься.

Женщина молчала, по щекам текли слезы.

– Сами себя не переборем, об этом и говорить нечего. А сына первого жалко – так и мне жалко. Живот рвется. Хороший рос сын, крепким был бы воином. Однако же, – тут Отец повернулся к Мальчику и указал на него пальцем, – вот этот малец доказал, что он будет воином на голову выше. Из всех нас он ближе всего к предкам – недалеко еще от них ушел. Корни сильны в нем, и он еще под защитой ушедших. Если была бы эта смерть неугодна предкам, они бы помешали. И Закон Силы никто не отменял. Силен не тот, кто сильно бьет, силен тот, кто побеждает. Запомни это.

И Мальчик запомнил это, крепко запомнил.

– Не плачь, жена. Ты сделаешь мне еще много детей. На то и дана нам молодость, чтобы детей делать. Жалко того, но славно, что у нас есть этот. Ты мать его, поскольку другая мать умерла. Заботься о нем, как о своем, коли пошла за мной. Ведь он – это мое, а все мое – твое, стало быть, и он твой. Чую я, он далеко пойдет. А ты, малец, запомни еще одно, – Отец положил на голову Мальчика свою огромную руку, перевитую толстыми канатами мышц, – сколько бы у тебя ни было силы в руках, врагов только головой победить можно.

Мальчик запомнил и это. Еще крепче, чем предыдущее.

Мальчик, Отец и Мачеха. Других имен нет. Либо умело скрыты в складках памяти, либо забыты, либо совсем стерлись со страниц истории за давностью лет. Не люди, а персонажи, которые за века превратились в архетипы. Образы из преданий, пересказанных много раз. Привилегия первых – их именами называют явления. Трагедия первых – имена забываются, явления остаются, переименовываются новыми первооткрывателями. Смерть – синоним забвения, жизнь – синоним памяти. Ничто не мертво, пока его помнят.

История Мальчика, разворачивающаяся перед глазами Вячеслава, история, которая становится частью его, Вячеслава, жизни, – это история несчастливой семьи, которая, вопреки высказыванию Толстого, несчастлива точно так же, как и другие несчастливые семьи. Как семья Роланда, а до нее – семья Гамлета, а еще раньше – семья Ореста. И миллионы других менее известных семей в прошлом, настоящем и будущем.

Отец – вождь северного племени. Потом на этих землях будет жить великое множество народов под общим именем славяне, но сейчас мир велик, как никогда, расстояния огромны, зимы суровы, лета жарки, добыча обильна, земля плодородна. Идеи государственности нет и в помине. Каждый – за себя и за своих, а свои – это семья.