Любовь Сушко - Истребление кумиров. Князья и воины

Князь, задвинув старого бога, пытался торговаться с новым, словно он был наделен бессмертием, и время его никогда не кончится.

Собрались в Киеве тогда все лучшие мастера со всех земель, пришли они на княжеский двор, чтобы узнать и понять, что от них требуется.

Должны были появиться и монахи Византийские, чтобы готовить Русь к Крещению. И хотя они еще хорошо помнили, что случилось с их предшественниками, но чуяли, что теперь все изменится, с ними ничего такого случиться не может.

А Киевляне приходили сюда, чтобы взглянуть на то, как поднимались перед княжеским дворцом стены нового храма, и было это чудо чудное и диво дивное.

– Собор – то повыше княжеского дворца будет, – говорил кто-то, не скрывая восхищения.

– Да не может быть он выше княжеского дворца, не допустит этого Владимир, – отвечал ему другой голос.

Прием закончился.

Мефи молча выслушал речь Мессира, в которой сквозила ирония.

Он чувствовал, что схватка снова проиграна, но сдаваться все-таки не собирался. Ему хотелось верить, что он прав.

Разговор о мастерах-строителях его неприятно поразил, он сразу догадался, что они там строят. Оправдались худшие предчувствия.

– Так вот о чем говорил он, когда смеялся. Он там был, Неужели все так серьезно? Впрочем, все было и так ясно и понятно. Князь этот тупоголовый и трусливый настолько поверил в сказки о рае, что его и с места теперь не сдвинуть больше. Он чувствовал, что и в этой глуши рано или поздно утвердится вера. Это Святослав успел убедить его в том, что случится это не скоро, и вдруг. Когда он успокоился, поверил воинственному князю, все и обрушилось.

Рядом с Перуном было легче, спокойнее действовать, хотя он тоже не подарок, но все-таки. А здесь все рухнуло, распалось, развалилось в один миг.

Что же делать, когда действовать уже точно поздно?

Нет, бесу оставалось только смеяться над собой.

Он вспомнил самого князя на строительстве собора. Тот торопил людей, злился, словно боялся не успеть. Тогда он и не мог прогнать возникшего в душе беспокойства.

Но к нему уже подходил колдун. Они сразу признали друг друга. У того было какое-то особое зрение. Он видел невидимое.

– Интересно, зачем он к князю направляется? – размышлял бес.

№№№№№№№

Колдун и на самом деле шел к князю.

Вернее, это Владимир велел разыскать и привести колдуна, уж больно много таинственного, невероятного стало происходить. Да и непонятно как воскресший брат с обличительными речами.

Но не только разобраться в настоящем, князю еще хотелось узнать и грядущее. А кто кроме колдуна мог помочь ему в том?

Мефи увидел, как обрадовался князь явлению чародея.

Вместе с ним тот отправился во дворец. Он сгорал от нетерпения, хотя и стремился никак не выдать себя.

Конечно, лучше пообщаться с белым (старик был черным магом) Но это не волновало Владимира, главное, чтобы он знал свое дело, верил в свой дар, мог видеть грядущее, а какой он там на самом деле – это не так и важно.

Колдун расположился в боковой, полутемной комнате, начертил круг на полу и начал шептать какие-то заклятия. Князь взирал на него с нескрываемым любопытством, хотя ничего не понимал из того, что тут творилось.

Наконец колдун повернулся к нему, видел, как князь ждал его слов, словно вернулся в реальность.

– Слушай, княже, – он медлил, словно боялся признаться в чем-то, – боги благосклонны к тебе, будет у тебя молода жена, до самой смерти ты с ней будешь, а век тебе долгий выпадет, только покоя тебе не обрести ни на то, ни на этом свете

– Ты не лжешь мне, старик? Прошептал растерянно князь.

Он услышал то, что хотелось слышать, но боялся, что мог что-то напутать в словах чародея. Волнение было сильное.

– А зачем мне лгать тебе? Мне ничего ненадобно и гнева твоего я не боюсь, – отвечал старик, – я волен в отличие от слуг твоих говорить тебе правду, и вообще я волен, прощай.

Казалось, что он уходит сам, ничто не удержит его теперь.

Старика трудно было запугать и нельзя купить, ну что же, в этом что-то есть.

Дым и страшный запах заклятия все еще витал в воздухе, напоминая о недавнем присутствии колдуна. Видно так тому и быть, старик говорил о невесте и свадьбе, ну что же, свадьба, так свадьба, почему он должен противиться этому?

Вызывая к себе дружинников, велел князь убирать идолов с земли русской, объявил о скором крещении народа своего.

Переглянулись слуги верные, сам он и не догадывался, какую волну ропота и протестов вызовет его решение. Но он кожей чувствовал, что отступать некуда. И слуги не сомневались, что князь будет стоять на своем до конца.