Любовь Сушко - Истребление кумиров. Князья и воины

– Но я буду креститься, – не сдавался Владимир.

– Долго тебе молиться придется, и сколько же добрых дел сделать надо, чтобы они с злыми уровняться могли? Но после этого ты согласишься быть верным и послушным рабом бога своего? Ты потеряешь свою волю и независимость. Пусть так велит писание. Но это будешь ты, для которого никакие законы не писаны, прослывший кровожадным, строптивым и коварным…

– Если это нужно для бессмертия, то так и будет, – упирался князь.

– Теперь я убедился в том, что ты настоящий безумец. Этот рай придумали для нищих и калек, для обездоленных и несчастных, ни на что не способных, ничего тут не получивших. И ты, князь, согласен среди них обитать? Ты согласен стать рабом несчастным и далеким от этого мира?

В зале воцарилось молчание, оно казалось вечностью.

– Я согласен, – услышал он голос Владимира.

– Даже если там не будет никого из твоих приближенных? – продолжал он пытать князя, – они вряд ли согласятся прослыть рабами и променять настоящую жизнь на убогий и скучный твой рай.

– Все равно, – не думал сдаваться князь, он показал, насколько может быть упрямым. Хотя было понятно, что этот тип, скорее всего, прав.

Мессир вспомнил об обещании, данном Святославу – он должен подарить рай его сыну, и решил, что довольно укрепил князя в вере его.

На этом он беседу свою и оборвал.

И резко поднявшись, он только сделал вид, что направляется к выходу, а через мгновение просто исчез, как обычно это и делал. На что князь, погруженный в свои раздумья, не обратил внимания.

№№№№№№

Князь опомнился и встрепенулся, когда перед ним появился Мефи – удивить его бес уже ничем больше не мог, да и явление его было прочти привычным.

– Кто это был сейчас? – поинтересовался Мефи.

– Я был уверен, что это ты меня разыгрываешь, – удивился такому повороту князь.

– Вот еще, – обиделся бес, – что же, я сам себя не узнал.

Мефи прекрасно знал, кто скрывался под личиной покойного князя.

Мессир решил сдержать слово, данное Святославу, и Владимира ему придется оставить в покое. Жаль, больше здесь не на кого было глаз положить. Становилось все скучнее, а он как-то привык к этому месту.

Князек ускользнул, заботиться придется о другом, против мессира не попрешь. Чтобы в твоем обожаемом раю ты оставался в полном одиночестве и никакой свиты, никаких любимцев там не было, все твои богатыри будут далеки и недоступны. Ты получишь свой рай, – мстительно думал Мефи, заранее упиваясь тем, что будет совершено.

– Что хотел то и получил, ради этого полжизни стоит провести в рабстве и молитвах. Но рай в одиночестве даже для него будет на ад смахивать.

Он вспомнил победную усмешку ангела, он задумался о недавней своей излишней самоуверенностью, хотя на Владимира он с самого начала не особенно рассчитывал. Но почему он стал таким боязливым да скромным. Это оставалось для него загадкой.

В людишках было что-то необъяснимое, он не брал это во внимание, потому часто ошибался и заблуждался, но и сути своих ошибок уловить никак не мог.

Жаль, что учиться приходится по ходу дела, да еще с досадными промахами мириться.

– Что все это может значить? – удивленно спрашивал Владимир, как только остался снова один.

Он вызвал Елену и стал ее допрашивать о том, что она видела, желая убедиться, что она видела и помнила незнакомца, ему все это не пригрезилось.

Если это душа его брата, то почему он казался живым человеком, а не упырем, призраком?

Девушка призналась, что встречала его во дворце, он держал ее за руку, хотя рука и была холодновата, но он живой, а не мертвый.

Только теперь она стала понимать, к чему клонит князь.

Нет, он был самым обычным, никаких сомнений в душе не возникло.

Владимир чертыхнулся и отправил ее прочь, понимая, что помочь она никак не может.

Это было какое-то странное наваждение, в котором без волхва на разобраться точно.

Какая-то темная колдовская сила готова была сбить его с пути, овладеть его душой, а может и миром его и оставить его в этой власти.

Но пока он и сам не понимал, что такое с ним творится, а потому боялся и паниковал пуще прежнего.

Только об одном теперь думал князь, ему хотелось отправиться в дальнее путешествие в Византию. Надо было побольше узнать о новой верой, да и привести ее в свой мир.

Корабли были спешно подготовлены к плаванью, он не стал медлить и ступил на борт.

Уже на корабле понял князь простую истину, что отправились они не мир завоевывать и воевать, а с миром к Византийцам прийти должны.