Игорь Кузнецов - Русские были и небылицы

Так и наш старик – долго приставал к проезжим мужикам, чтобы рассчитались сполна, но делать нечего, где же взять копейку, коли ее нет; не лошадь же отпрягать, и то хорошо, что побожились мужики:

– Ей-богу, мол, отдадим, когда назад ворочаться будем.

Однако старику не спалось, не елось, все мерещилась ему неотданная копейка, и, не дождавшись обратного проезда мужичков, он взял да и удавился. Дети его хорошо знали, что батюшка их, конечно, не в рай угодил, а потому посоветовались со священником, который и велел им в течение восьми лет ни с кого за постой не брать, а бедных мужиков даром кормить.

Послушались они этого совета и ни с кого не берут за постой, а бедных и даром кормят. Вот проходят и восемь лет, как-то под вечер в сильную вьюгу прикатили на тройке богатых лошадей на этот двор двое господ и просятся переночевать, а господа эти, к слову сказать, были не кто другой, как черти.

Переночевали они, призывают, кто за хозяина, и дают за постой; тот не берет.

– Ну возьми хоть лошадку, – говорят господа.

Но и от лошадки отказываются. Делать нечего, уехали. Глядь, а на дворе стоит в хомуте серый жеребец, господский коренник; так и ахнули стариковы сыновья, но все-таки подошли к жеребцу и снимают с него хомут.

Только что успели снять, ан перед ними вместо жеребца – их отец, который благодарит их, что послушались они совета священника, что теперь он отмолен и избавлен от мучений.

Проговорив это, старик тотчас же скрылся.

Как только человек начинает испускать дух, так за его душой ангелы являются, но духи лукавые обыкновенно предупреждают их заблаговременно, и здесь между ангелами и дьяволами торги идут большие. Ангелы спрашивают:

– Зачем вы, архары черные, явились? Зачем вы душу пужаете?

Черти начинают ангелам доказывать свои права на душу помирающего. Помирающий в свою очередь тоже оправдывается, но если он грешник, то у него отшибает язык, и он не может тогда говорить слов в свое оправдание.

Пока идут торги, человек не помирает и только время от времени переводит дух.

[При глубоком обмороке] больного вместо подачи какой-либо помощи наряжают в чистую одежду и кладут на лавку, как покойника.

– Не знаем, – говорят крестьяне, – вернется его душенька с того света в свое тело или нет. Она ведь по раю да по аду ходит, так тело и одежда должны быть чистыми, чтобы душа не побрезговала войти назад, когда из своего странствия вернется.

Душу видеть нельзя. Но ее мимолетное присутствие с несомненностью обнаруживается в момент расставания души с телом… Станет умирать человек – и зачнет позевать. Душа вылетает изо рта, и потому у каждого человека, когда он умрет, бывает открытый рот.

И в обычное время, когда человек жив и здоров, душа временами оставляет человека; когда, например, он погрузится в первый сон, то его разбудить сразу нельзя. Он проснется тогда, когда возвратится к нему душа…

Душа – тень, неуловимая для слуха, едва заметная для глаза.

Она выходит из человека в виде пара или облачка неопределенной формы…

В одном селе (Мураши) мне рассказывали:

– Когда у мамы умирал ребенок, она созвала ночевать старушку. Когда наступила смерть, старушка видела, как на стене промелькнула тень – и больше ничего не было.

– Это, – догадывается старушка, – промелькнула душенька или тень ее.

Рассказывают, что когда умирает грешный человек, то душа у него так и рвется, даже видно, как грудь подымает, а у праведного человека душа выходит потихоньку, плачет, когда расстается с телом, скорбит о теле.

По выходе из тела душа принимает вид маленького человечка и видна праведным.

[Ставят на раскрытое окно стакан или чашку с водой], чтобы душа, вышедшая из тела покойника, в этой воде или искупалась-омылась, или запила этой водой ту горечь, которую они чувствовала при расставании с телом.

Сверх того кладут в углу под иконами в доме умершего хлеб, который должен пролежать тут шесть недель, потому что покойник будет приходить каждую ночь в тот дом и подкреплять себя этою пищею.

Душа – дуновение, дух, ветер.

Когда слышится завывание ветра в трубе, суеверные люди говорят:

– Чья-то душа родная жалуется, что ее не поминаем!

Умирал наш зять. Сидим мы около него. Потом вижу, как ему умереть-то: из окна в окно пролетела… Не видала кто, а как будто маточка (мотылек).