Игорь Кузнецов - Русские были и небылицы

До Страшного суда чертей в аду очень мало: они все почти на земле, около людей.

Рай – обширная обетованная земля с горами, садами и полями. В ней живут на восточной стороне ангелы и архангелы; в полдни («на полдённой стороне») – младенцы до семилетнего возраста, а мечта взрослых – попасть бы хоть на закатную сторону, к Маронию на райское поле. Здесь хотя и нет яблок, жить все-таки недурно.

Что касается младенцев, то им не всем равное царство. Так, младенцы, помирающие вскоре после рождения, не попробовавшие соски, но крещеные, живут на восточной стороне, как ангелы. Младенцы безымянные, т. е. некрещеные, живут хотя и в раю, но они слепы.

Рай – прекрасный сад, изобилующий всем, чего только в состоянии человек пожелать. В раю никто из живых людей никогда не был.

Ад представляется абсолютно темным и очень холодным местом с огромной огненной рекой, всюду расставленными котлами с кипящей смолой и всевозможными орудиями пытки, которые народ переносит туда из этого же света: горячие сковороды, раскаленные крючья, гвозди и т. п.

Огонь в реке и котлах будет куда жарче здешнего.

Ад – другое отделение «того света», предназначенное, разумеется, для грешников и помещенное ниже первого отделения рая… В аду будет особое отделение, нечто вроде огромной бездонной ямы, в которой будет «темнее темного» – это тартарары. Все управление ада будет сосредоточено в руках дьявола.

Представление об аде и адских муках народом несомненно заимствовано с картины Страшного суда, которую и теперь можно встретить в иных крестьянских избах.

Одна баба, ставя по праздникам свечку перед образом Георгия Победоносца, завсегда показывала змию кукиш:

– Вот тебе, Егорий, свечка; а тебе шиш, окаянному!

Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел; явился к ней во сне и стал стращать:

– Ну уж попадись ты только ко мне в ад, натерпишься муки!

После того баба ставила по свечке и Егорию, и змию. Люди и спрашивают: зачем она это делает?

– Да как же, родимые! Ведь незнамо еще куда попадешь: либо в рай, либо в ад!

Бог, увидев приготовленные чертом оковы, спросил черта:

– Что это ты сделал?

– Оковы.

– Для кого?

– Для людей.

– Что же ты сделаешь с ними?

– Закую по рукам и ногам и таким образом лишу их свободы.

– Как же ты это сделаешь, покажи-ка мне?

– А вот так.

И черт надел на себя оковы. Тогда Бог взял его, привел в ад и там приковал. Стоит он там, прикованный, и по сей день на самой середине ада, что и видно на картине, изображающей Страшный суд.

До Страшного суда, по рассказам одних, с людьми ничего не бывает, а по рассказам других, все люди мучатся.

Страшный суд будет так: все люди восстанут из мертвых одинаковые по возрасту и соберутся на большое поле.

Праведники будут во всем белом, лица их будут светлы, как солнце, а грешники будут во всем черном, и лица их будут как уголь. Все дела людские, как хорошие, так и дурные, станут ясны для всех: все и всё узнают друг про друга. Знакомые люди там узнают друг друга, только сын не узнает своего отца и матери, и муж не узнает своей второй и третьей жены, а первую узнает.

Потом грешники станут по левую сторону, а праведники – по правую, и грешники пойдут в ад (где огонь, смола, разные гады, темнота), а праведники – в рай (в хороший сад).

Средние люди будут одним боком на холоде, другим – на жаре.

Небо свернется в скатерть; эта старая земля сгорит, а будет земля новая, и на ней Господь устроит рай. И будут пороть железными прутьями сатану двенадцать ангелов, и будет верещать он на всю вселенную, а потом кинут его на кумову постель . А та постель такая, что ее и теперь сатана боится: вся в огне, вколочены в нее железные гвозди. Вот как кинут сатану на нее, тогда ему и придет шабаш ; а пока место свободно. А миру определено быть семь тысяч лет. Говорят, теперь восьмая тысяча идет, и это все правда, может быть. Господь сказал: «Могу прибавить, могу и убавить».

При кончине мира Бог заберет всех праведников и водворит их на небе, где крепко-накрепко запрет двери, чтобы не могли попасть туда ни сатана, ни прочие дьяволы.