Игорь Кузнецов - Русские были и небылицы

– Ложись ты, Иван, первый в гроб.

А Иван отнекивается:

– Нет, барин, при жизни я за вами следовал, хочу и мертвым быть за вами.

Делать нечего; ложится барин сперва в гроб, а потом Иван.

В другую ночь случилось то же. К полуночи барин подымается из гроба – Иван тоже. Условились на этот раз идти вдвоем по полям. Обходили, перепортили все поля и вернулись опять в гроб. Опять начали они спорить, кому первым ложиться. И опять Иван настоял на том, чтобы как при жизни, так и здесь следовать за барином.

В третью ночь точно так же. Подымается из гроба барин, подымается и Иван. Решили на этот раз посетить скот на скотном дворе и лошадей в конюшне. По дороге туда барин и говорит:

– Кто бы подумал, что под порогом конюшни столь много денег и как легко их достать.

Побывали они в хлеве и конюшне, передушили много скота и лошадей и пошли назад в погреб. В погребе барин и говорит:

– Если б только один живой человек постучал коленами на моем гробу и сказал бы: «Боже отец, Боже сын, спи спокойно!» – то не мог бы я больше вставать. И денег тех тот человек мог бы достать себе из-под порога. Но хорошо, что мы мертвы – никто не будет знать этого.

Но вот заспорили они опять, кому первым лечь в гроб. Иван все стоял на том, что он при жизни барина следовал за ним и хочет и мертвым служить ему. Боялся Иван, чтобы барин его не задушил. Спорили они, спорили, пока, наконец, не запел петух. Как услышал барин пение петуха, тотчас бросился в гроб, а Иван немедленно вскочил на гроб. Пристукнул три раза коленами и сказал:

– Боже отец, Боже сын, спи спокойно!

Не поднялся более барин из гроба. Только еще успел сказать:

– Если бы я знал, что ты жив, я растер бы тебя в прах!

Затем Иван пошел домой, женился на барыне-вдове, выкопал деньги из-под порога конюшни и жил себе как барин.

Одного покойника по какому-то случаю на ночь в церкви оставили. Церковь отперта была; вот и заберись в нее вор. Подошел он к иконе и хотел ризу обдирать; вдруг мертвец из гроба поднялся, взял вора за плечи, отвел от иконы и опять лег.

Вор испугался. Прошло мало ли, много ли времени, он опять к иконе. Мертвец опять встал и еще раз отвел. Так до трех раз. Под конец вор пошел к попу и во всем покаялся.

Раз в нашей деревне пиво варили. Ну, парничок один и говорит:

– Вот я уж ни живого, ни мертвого не убоюся!

А в церкви покойник лежал. Вот они и говорят:

– Подойди покойнику, руки разожми да дулю сделай.

Вот он и пошел. Руки разжал, стал дулю делать, а тот его за руки и – хвать. Вот парень бьется, бьется, а не уйти. Ну, стал кричать.

Прибежал народ. Стали мертвяку руки резать. Мертвяку режут, а парень кричит:

– Братцы, пошто вы мне руки режете!

Так и не отнять было, а на третий день вместе схоронили.

В нашей деревне жила одна вдова и все торговала кой-чем. Съездит, бывало, в Питер, навезет всяких пустяков и торгует. Сама же была преробкая-робкая – ну, настоящая баба! Вот раз она и едет из Питера с товаром по осени. Приехала в одну харчевню кормить лошадь; разговорилась с хозяйкой, а та возьми да и расскажи ей, что на дороге с неделю назад нашли человека зарезанного, и суд был, и его уж похоронили. Ну а она, как этакая робливая была, и взяла в голову этого покойника.

Выехала из харчевни, а он у нее все на уме. А втымеж (между тем) стало темно, и месяц поднялся. Не успела она отъехать трех верст и слышит, что кто-то бежит позади; обернется, а голый человек с перерезанным горлом хватает за телегу. Ну и какая ей сделалась робость от этого, так я тебе пересказать не могу – сам поймешь! Только скажу! Покойник бежит да бежит за телегой: лошадь пойдет шагом – и он пойдет шагом; лошадь побежит – и он побежит; лошадь скачком – и он вприпрыжку и на пядь не отстает от телеги. На дороге есть тут деревня, и только начали подъезжать к этой деревне-то, а он и исчез; а проехали деревню – он опять тут. Таким-то манером верст тридцать провожал – до другой деревни. Не доходя до этой деревни, есть церковь и при ней кладбище – так он больше не пошел, а свернул в ограду и там остался. После того принялась баба хворать – вся изошла кровью да и умерла на шестой неделе. Диво только, что кучер-то мальчишка ничего не видал, а одна баба, заключил рассказчик.

Прежде, когда попы не умели заклинать покойников, покойники часто домой приходили. Я сама еще такое дело помню. У нас в селе жил на отлете мой дед – материн дядя, а как помер, так и повадился каждую ночь приходить к себе домой.