Автор неизвестен Эпосы, мифы, легенды и сказания: Сказания вьетнамских гор

Чтобы вызволить похищенную жену, Дам Шан собирает войско из всех племен, но оно не воюет, а служит лишь фоном, на котором особенно ярко проявляется богатырская сила героя (все это огромное войско не может, например, сломать ограду возле дома врага, что легко удается Дам Шану). Это типичный эпический поединок, когда схватка враждующих вождей один на один решала исход сражения. Столь же типична и взаимная перебранка врагов перед боем. И все же описание поединка и сами слова, с которыми враги обращаются друг к другу перед боем, не лишены своеобразия.

Враги, противостоящие героям сказаний эдэ, не принимают вида фантастических чудовищ, как, например, в русских былинах. Внешность врага изображается весьма скудно, несколькими штрихами. Зато подробно рассказывается о том, как вероломный враг попирает родовые обычаи, показано его моральное уродство, а гиперболизация силы и воинского уменья врага, его устрашающее обличье, подчеркивают отвагу и мощь героя, величие его победы.

Отомстив похитителю, Дам Шан более не вспоминает о жене. Теперь для него главное — трофеи: захваченное добро и рабы. Весьма характерна «шутка» Дам Шана, с которой он обращается к захваченным рабам, призывая их «потрудиться для собственного блага» и приготовить колодки из бамбука и дерева. Звериная жестокость в обращении с рабами, унижение человеческого достоинства становятся нормой при рабовладении.

В одном из эпизодов Дам Шан выступает в качестве первоучителя людей, мифологического персонажа, добывающего различные блага для своих соплеменников. Он отправляется в Небесное селение, получает от божества семена злаков и выращивает небывалый урожай. Эпизоды, в которых Дам Шан водил своих соплеменников ловить рыбу, крабов и креветок, воспроизводят с известной долей эпической гиперболизации реальные картины труда народа эдэ.

Каждый последующий подвиг Дам Шана труднее предыдущего и требует еще большего мужества. Напряжение в повествовании все нарастает и достигает своей кульминации, когда богатырь Дам Шан устремляется в Небесное селение, чтобы взять в жены женщину Солнце. Здесь, видимо, нашли свое отражение зачатки нового обычая (точнее — возвращение к древнему обычаю, приобретающему новый смысл), согласно которому мужчины похищали невест из другого рода.

Гибель Дам Шана говорит о том, что матриархальные обычаи, против которых он выступал, еще прочны. В этом смысле сказание является своего рода предупреждением тем, кто захотел бы последовать примеру Дам Шана.

Народный оптимизм, однако, не хочет смириться с гибелью героя. Душа Дам Шана переселяется (это представление восходит к ранним религиозным верованиям, а не к буддизму) в его племянника, сына старшей сестры. Младенца нарекают Дам Шаном и отдают, согласно обычаю «бесконечной цепочки», в мужья вдовам погибшего героя, закрепляя тем самым за родом Дам Шана имущественные и другие права. Не сын продолжает дело отца (это было бы проявлением патриархальных порядков), а представитель его материнского рода, сын старшей сестры.

Центральному героическому образу Дам Шана в сказаниях эдэ противостоит другой персонаж — Дам Зи из одноименного сказания, где нашло своеобразное отражение усугубление неравенства между членами рода.

Дам Зи — вождь, как и Дам Шан, но он не стремится к подвигу. «Сказание о Дам Зи» названо, как велит традиция, по имени старшего из трех братьев, хотя подлинным героем сказания является младший брат, Син Мэнга. Он оказывается сильнее, мужественнее и предприимчивее старших братьев и совершает подвиг за подвигом, однако все плоды этих подвигов пожинает старший брат — Дам Зи, что тоже обусловлено традицией.

В фольклоре доклассового общества конфликты, происходящие в роде и племени, переосмысливались, как распри в семье, между ближайшими родственниками. Это характерно прежде всего для сказки. В «Сказании о Дам Зи», как и в сказке, идет спор между братьями, симпатии сказителя явно на стороне младшего брата, но спор этот здесь не приводит к открытой вражде между ними, не приводит к разрыву, потому что для младшего брата, Син Мэнги, превыше всего защита родовой чести. Именно он, а не старшие братья, становится ее защитником.

Недовольство простых общинников выделением родовой верхушки, стремящейся встать над ними, проявляется в обрисовке старших братьев; насмешливо и с иронией говорится об их никчемности, беспомощности, даже о неказистой внешности. Однако именно они, старшие, ведут караван, с важностью восседая на слонах, а рабы обмахивают их веерами.