Алексей Михайлов: Великие герои Эллады. Тесей

Где смертоносное дело вершил Керкион.

Вскоре заметил Тесей на площадке средь сосен,

Как упражнялся с камнями злодей-великан.

«Тело огромно его, и удар смертоносен,

Вырвет легко он с корнями столетний каштан!

61

Хуже разбойников всех властелин Элевсина,

Разве соседи пойдут на такого войной?

Люди трепещут пред ним, как пред ветром осина,

Значит, последнее слово осталось за мной! —

«Слышал недавно, властитель, отрывок из мифа,

В царстве подземном правитель катает гранит!

Нет у Аида тирана известней Сизифа,

Камни бросая, не станешь, как он, знаменит!»

62

«Вздумал смеяться, юнец? – вспыхнул гневом верзила. —

А сохранишь ли улыбку со мною в борьбе?

Я посмотрю, пересмешник, какая есть сила

В том, кто нахально позволил такое себе!»

«Меряться силой с царём? – Это честь для мужчины,

Только скажи, где поставить посмертный гранит!»

«Тело твоё я отправлю в морские глубины,

Душу Танатос утащит в ужасный Аид!»

63

С рёвом напал на Тесея тиран Элевсина,

Но совершил через спину трезенец бросок,

С грохотом рухнул на землю огромный мужчина,

Словно скатился с вершины базальта кусок.

Юноша сверху смотрел на упавшее тело:

«Что ты разлёгся на плитах, как жирный кабан?

Ты для меня очень слаб!» – молвил юноша смело.

Быстро на ноги вскочил оскорблённый тиран.

64

Кинулся царь на Тесея, как лев Киферонский,

Но увернулся герой, сжав тирана кольцом,

Треснули рёбра врага, словно меч амазонский,

Через мгновение пал он на камни лицом.

Передохнув и взвалив властелина на плечи,

Юноша стопы направил в большой Элевсин —

Там предстояло ему слушать скорбные речи,

Видеть людей, трепетавших, как листья осин…

65

Яркое солнце ещё отдыхало в ущелье,

В чистое небо спешила подняться заря,

Над горизонтом сияло её ожерелье,

А победитель оставил покои царя:

«Скоро покинет тревога людей Элевсина,

Власть от меня получил в нём разбойника внук.

Местный народ трепетал, словно в шторм парусина,

Но в справедливой борьбе он избавлен от мук!»

66

Шёл не спеша по скалистой дороге трезенец:

«Добрый народ и палач – очень сильный контраст!

Люди сказали, что есть на пути вырожденец,

Изобретательный в дикости страшный Дамаст!

Путника в дом приглашает с улыбкой недоброй,

Ложе ему предлагает для крепкого сна,

Преображается он и становится «коброй»,

Зуб хладнокровно вонзая в чело «грызуна».

67

Всех примеряет разбойник к кровавому ложу:

Если прохожий велик, отрубает ступни,

Если же мал, удлиняя и кости, и кожу,

Рвёт он суставы людей, как у рака клешни».

Юноша шёл по тропе в боевом настроенье,

Месть за растерзанных вспыхнула ярким огнём:

«Скоро прочувствует он на себе удлиненье,

Иль отрубить мне придётся всё лишнее в нём!»

68

Мощный, громадный мужчина сидел под сосною,

Складывал горку от скуки из мелких камней,

И тяготился разбойник в горах тишиною,

Ждал с нетерпением «жертву» для крепких ремней.

«Скучно тебе, великан, без простого общенья,

Некому здесь рассказать про деянья свои?

Выслушать всё я готов и приму угощенья!» —

Молвил Тесей, ход прервав у гранитной скамьи.

69

Вздулась заметно на шее разбойника вена.

«Разве устал ты в дороге?» – спросил великан.

«Путь я проделал немалый, идя из Трезена,

Мог утолить бы мой голод лишь целый баран!»

«Вот тебе крепкое ложе с подстилкой удобной,

Будет заколота мной молодая овца!» —

Речь показалась Тесею неправдоподобной:

«Мне не попасть бы сейчас под удар подлеца!»

70

К ложу пошёл он неспешно, держась наготове,

Бросились в очи лежащие рядом ремни,

Сразу заметил на них пятна мелкие крови,

Словно ремнями прихлопнуты были слепни.

Возле крыльца у стены – острый меч и дубина,

Неподалёку – колода для рубки костей:

«Путников он свежевал [10], словно люди – скотина,

И для убийства заманивал к ложу гостей!»

71

Тень вдруг чужую увидел Тесей под собою,

Резко метнулся он влево, как зверь от огня

Рухнул на ложе Прокруст [11], сам готовый к «забою»,

Через мгновенье познал назначенье ремня.

Путник поправил Дамасту колени и тело,

Но за пределы постели ушла голова.

Связанный крепко Прокруст потемнел, как Нефела [12],

И растянулся, как шкура Немейского льва.