Нил Гейман - Скандинавские боги

– Не имеет значения. Весь мир уже в огне, – скажет Локи. – Род людской погиб. Мидгард разрушен. Я победил.

– И все же я вижу дальше тебя, Локи, – возразит ему Хеймдалль на последнем вздохе. – Даже отсюда я вижу мировое древо. Пламя Сурта не может коснуться ясеня Иггдрасиля, и вижу я, что двое смертных укрылись в расселине его ствола. Женщину зовут Жизнь, мужчину – Жажда Жизни. Потомки их заселят весь мир. Это не конец всему. Жизнь не кончается, Локи! Кончаются лишь старые времена. За смертью всегда приходит возрождение. Ты проиграл.

Локи сказал бы ему в ответ что-нибудь колкое, что-нибудь остроумное и обидное, но жизнь уже покинет его, а вместе с нею уйдут и вся его жестокость, и весь несравненный блеск его ума. Так что он ничего не скажет – больше никогда. Молча он будет лежать, неподвижный и холодный, на застывшем поле битвы, бок о бок с Хеймдаллем.

И тогда Сурт, огненный великан, который видел начало мира, окинет взором бескрайнюю равнину смерти и возденет к небесам свой пылающий меч. И поднимется великий гул, как от тысячи лесов, охваченных пожаром, и самый воздух обратится в пламя.

И станет пламя Сурта погребальным костром для мира. Моря вскипят и превратятся в пар. А потом отбушуют пожары и угаснут последние угли. И черный пепел будет падать с неба, как снег.

Где лежали тела Локи и Хеймдалля, останутся лишь две груды серого пепла на опаленной дочерна земле, и дым от них смешается с предрассветным туманом. Полчища живых и мертвых, мечты богов и отвага смертных воинов – все рассыплется в прах. А вскоре воды вновь наполнят чаши морей, и разольются моря по земле, и унесут золу и пепел в свои пучины, и под бессолнечным небом забудется все, что было.

Вот так и кончатся девять миров – пеплом и потопом, льдом и тьмою. Так погибнут боги.

Это конец. Но после конца случится еще кое-что.

Из серых вод океана вновь поднимется зеленая земля.

Дева-солнце сгинула в пасти волка, но ей на смену придет ее дочь, и новое солнце, полное юного света, воссияет ярче старого.

Мужчина и женщина – Жизнь и Жажда Жизни – выйдут из своего укрытия в стволе великого ясеня, скрепляющего миры воедино. Будут они питаться утренней росой, и будут любить друг друга, и в любви породят новых людей, а те заселят землю.

Асгард погибнет, но там, где стоял он когда-то, раскинется поле Идавёлль, прекрасное и бескрайнее.

Видар и Вали, сыновья Одина, придут на поле Идавёлль. Вслед за ними придут и сыновья Тора – Моди и Магни. И принесут они с собою Мьёлльнир, один молот на двоих: только Тор мог поднять его в одиночку, но Тора больше нет. Бальдр и Хёд вернутся из царства мертвых. И сядут они все вшестером под новым солнцем и поведут беседу, вспоминая старые тайны и рассуждая, когда и в чем могли бы боги поступить иначе и был ли неизбежен исход игры.

Вспомнят они о Фенрире – волке, пожравшем мир; вспомнят о змее Мидгарда; вспомнят и о Локи, который жил среди богов, но был чужой им. Да-да, о Локи, который не однажды спасал богов и в конце концов погубил их.

А потом Бальдр воскликнет:

– Эй! Смотрите-ка, что это там?

– Где? – спросит Магни.

– Да вон же! Блестит в высокой траве. Видишь? А вон еще, и еще… Эй, да их тут полно!

И боги бросятся искать, что там блестит, и будут ползать на четвереньках в высокой траве, точно дети.

Магни, сын Тора, первым найдет одну из блестящих вещиц и, подняв ее, сразу поймет, что это такое. Золотая шахматная фигурка, которой играли боги, когда еще были живы. Крошечная резная статуэтка: Один-Всеотец на высоком престоле. Король.

Отыщутся и другие. Вот Тор со своим молотом. Вот Хеймдалль, подносит рог к губам. Вот и Фригг, жена Одина, – королева.

Бальдр поднимет одну из золотых фигурок.

– А эта похожа на тебя, – скажет ему Моди.

– Это я и есть, – ответит Бальдр. – Только давным-давно, до того, как я умер. Когда я еще был одним из асов.

Одна за другой найдутся остальные фигурки, и красивые, и страшные. Вот крохотный Локи, ушедший по пояс в черную землю, а вот и его дети-чудовища. Вот инеистый великан. Вот и Сурт, лицо его по-прежнему пышет пламенем.

Так соберутся все, полный набор. Останется только расставить фигурки – и боги Асгарда встанут на расчерченном клетками столе против своих извечных недругов. Золотые шахматные воины засверкают в новом, с иголочки, солнечном свете нового, безупречного дня.

Бальдр улыбнется – словно солнце выглянет из-за туч. И протянет он руку, и сделает первый ход.