Мифы, предания, сказки хантов и манси

123. Lehtisalo T. Der Tod und Wiedergeburt des künftigen Schamanen. — Journal de la Société Finno-Ougrienne. XLVIII (3). Helsinki, 1937.

124. Munkácsi B. Vogul népköltési gyütemény. II/2, 3. Istenek hösi énekei. regéi és idezo igei. Budapest, 1910-1921.

125. Paasonen H. Ueber die türkischen Lehnwörter im Ostjakischen. — Finnisch-ugrische Forschungen. Bd. 2, Heft 2. Helsingfors-Leipzig, 1902.

126. Pápay J. Die ostjalkischen Heldenlieder Regulys. — Journal de la Société Finno-Ougrienne. XXX (36). Helsinki, 1913-1918

127. Bombangyejeva Je. I. Adatok az ösök szellemeinok kultuszához a voguloknál (szigvai vogul anyag alapján). — Nyelvtudományi Közlemények, 86 köt. 1 szam. Budapest, 1984.

128. Sirelius U. T. Reise zu den Ostjaken. Helsinki, 1983.

129. Steinitz W. Dialektologisches und etymologisches Worterbuch der ostjakischen Sprache. Lief. S. B., 1978.

130. Steinitz W. lotemismus bei den Ostjaken in Sibirien. — Steinitz W. Ostjako-logische Arbeiten. Bd. 4. Budapest, 1980.

131. Tschernetzow V. N. Bärenfest bei den Ob-Ugriern. — Acta Ethnographica Acadcmiae Scientiarum Hungaricae. T. 23 (2-4). Budapest, 1974.

132. U. -Köhalmi K. Der sibirische Hintergrund des Bärenfestes der Wogulen. — Congressus Quartus Internationalis Fenno-Ugristarum Pars IV. Budapest, 1981.

133. Vértes E. Beiträge zui Metodik der ostjakischen Personennamenforschung. — VI Internationaler Kongress fur Namenlorschung, Bd. 3. München, 1961.

134. Vértes E. Ostjakisches Material im Archiv der finnisch-ugrischen Gesellschaft. — Acta Linquistica. T. 26, lasc. 1/2. Budapest. 1976.

135. Vértes E. Volksepen der Ob-Ugrier. — Volksepen der uralischen und altaischen Völker. Wiesbaden, 1968.

136. Wogulische und ostjakische Melodien. Phonographisch aufgenommem von A. Kannisto und K. F. Karjalainen, hrsg. von A. O. Väisänen. Helsinki, 1937.

Они упоминаются в самых разных источниках по религии обских угров. Первые подробные сведения приводятся в книге Гр. Новицкого [81]; новейшая работа, посвященная специально культовым местам манси, написана И. И. Гемуевым и А. М. Сагалаевым [56].

У обских угров известны и другие музыкальные инструменты: 9-13-струнная арфа (хант. тороп-юх, тоорсапт-юх; манс. торысипь-йив), 1-2-струнная скрипка (хант. неръпь-юх, кукуль-юх; манс. нэрнэ-йив) и скрипочка (хант. нинг-юх), музыкальный лук (манс. ёвт), деревянный или костяной варган (хант. тумран, конколъ-лонколь; манс. тумра), деревянная трещотка (хант. тори-нёдэль; манс. тарих-нёле), деревянная жужжалка (манс. пыгалка), деревянная чуринга-завывалка (манс. вот-вовнэ-тоул-парт), бубен (хант. куюп; манс. коюп), свистки, дудки, пищалки из дерева, тростника, кости, пера [55, стб. 1026].

Сведения о народной терминологии почерпнуты нами из опубликованных и устных сообщений М. П. Вахрушевой-Баландиной, А. М. Коньковой, Н. В. Сайнаховой, Н. И. Терешкина и Е. Шмидт; пользуюсь случаем выразить им свою признательность за помощь.

В жанровой терминологии манси Е. Шмидт выделяет еще одну специальную группу терминов для обозначения более мелких и однородных массивов текстов. Большинство жанров, обозначенных подобными терминами, связано со словесной магией, именно поэтому для манси важны их различия и точные названия [109, с. 52]. Эта терминология дифференцирована, поскольку основой деления выступает здесь функция без указания на форму произведения, а один и тот же жанр может обозначаться несколькими терминами. Обычно термин включает одно-два слова, но изредка они состоят из четырех и более слов, например сатмил-кастул-кай-сов "слово-призыв к богу". Кроме того, существует особый термин для загадок амамтси, монъсюпсы, муйвыти (хант.); амысъ, омэлищ (манс.).

Е. Коренчи возводит обско-угорскую праформу слова "песня" к староиранскому периоду (IX-III вв. до н. э.) и сравнивает его с близким осетинским термином, обозначающим "отправление церковной службы" и "песнопение" [122, с. 40, 52-53]. Более широкие фонетические и семантические связи лексики с корнем ar-ir приводит Е. А. Алексеенко [52], обнаруживая их в тюркском (начиная с общедревнетюркского), праенисейском и финно-угорских (включая венгерский) языках, что позволяет отнести их к эпохе урало-алтайской общности.

Это только одна из групп песен, вообще же арых-эрыг включают множество жанровых и тематических групп, в том числе песни-импровизации отдельных лиц, песни с устоявшимся текстом, песни, сопровождающие танцы, и т. д. (их классификация впервые была предложена Б. Мункачи [29], другой вариант дан В. Н. Чернецовым [64], новейший подход к этому вопросу изложен Е. Шмидт [107]).

В нашем сборнике имеются рассказы об охоте двух мужчин, предков рода Пастэр, на лося, но без эпизода с отрубанием ног; этиологический финал этих рассказов объясняет не происхождение созвездий, а расселение рода на различных территориях (см. № 43, 158).

Интересно, что изображения лося в сочетании с солярным символом и охотничьей загородкой имеются на наскальных писаницах Урала, а изображения медведя (и других животных) в сочетании с солярным и астральным символом — на ритуальных палицах, применяемых во время медвежьих праздников. В. Н. Чернецов, анализируя эти рисунки, приходит к заключению, что в них нашла отражение календарность обрядов, связанных с охотничьей и промысловой магией [100, с. 89].