Егор Колотвин - Тело упыря

Вскоре юноша вошел на кладбище. Не видя гнилых крестов, наполовину съеденных термитами и кладбищенской влажностью, ни осыпающихся памятников, Евгений шел прямо по могилам. Переступая через оградки, он цеплялся за пики и сносил их, точно не замечал. Его воспаленный бредом, затуманенный как у околдованного взгляд, блуждал по соснам, что с каждым дуновением ветра стонали и словно старались достать до него.

«Семен Захарович поможет, он человек добрый. Пусть и пьет. Пусть и отпевает плохо, но в помощи не откажет. Хороший человек… В город поедем, а там всем скажет, что со мной приключилось и поможет… И скажет… Кто знает, может, он молитву знает какую-то. Есть же бабки целительницы на свете и все верующие. Может, и он такой. Может, и ехать никуда не придется. Прямо в церкви прочитает, и я поправлюсь. А почему нет? Может, Бог и есть. Если уж я воскрес, значит и Бог есть…».

Евгений болезненно улыбнулся, а в глазах застыл ужас и отчаяние. Он сам понимал, какой бред блуждал в голове и чувствовал, что стоит только дать слабину и он тот час же сорвется в припадок и вновь побежит, куда не глядя от самого себя. Оттого и шел он, улыбаясь, стараясь успокоить рассудок, в то время как голова была готова лопнуть. Руки он держал вдоль туловища, лишь бы случайно их не увидеть, а язык прятал как можно дальше от зубов. Однако от постоянных напоминаний самому себе, он только больше раздражался и нервничал, а оттого спешил быстрее. Быстрее в церковь, пока вновь не поддался панике.

И снова тревога сжала грудь, и юноша, сильно сгорбившись, схватился за голову и, перепрыгивая через могилы, пустился к церкви.

Во мраке леса блеклым белым пятном, подобно призраку, виднелась церквушка. Небольшая, с двумя куполами, под одним из которых висел необычно большой чугунный колокол. Валящий из окон желтый свет, отгонял мрак в округе. Евгений бежал прямо на нее, словно собирался влететь в стену, но у последней сосны резко остановился, притаился за её стволом и пугливым взглядом посмотрел в окно. Яркий свет, подобно солнечному, пролился на лицо юноши, и тот сморщился, словно его облили из лужи. Он спрятался за ствол и стал думать.

«Не спит окаянный», – подумал парень как-то со страхом, но тут же возмутился: – «А почему это плохо? Разве я не за помощью к нему пришел? Да что же со мной такое?».

Не дожидаясь ответа от самого себя, словно на автомате, он обошел церквушку, при этом оставаясь в тени, и остановился прямо напротив двери.

«Опять как у дома получится. Не войти. И что тогда делать? Надо как-нибудь так организовать, чтобы не уцепиться за дверь, как-нибудь разбежаться…», – только подумал он и, не заканчивая мысль, стал отходить назад, набирая место для разгона. Евгений даже обрадовался, что теперь мог быстро бегать, да только не для этого ли он пытался попасть в церковь, чтобы избавиться от особенностей своего недуга? Юноша вновь поморщился и ударил себя по голове, стараясь собраться с мыслями. Темный прямоугольник дерева дрожал в отражении глаз.

Евгений опустился на одно колено, и только когти коснулись земли, сразу же рванул вперед. Из-под ботинок взметнулась земля. Он стрелою пронесся пятьдесят метров, а когда до церкви оставалось совсем чуть-чуть, прыгнул, обхватив себя руками, и полетел вперед. Руки, как и тогда, машинально разошлись и вцепились в проем, но Евгений летел так быстро, что сломал дверь и вырвал проем из кирпичной стены.

Так и ввалился он в храм божий, с осколками камня и дверной рамой на плечах.

Подняв голову, Евгений понял, что упал прямо на пол в притворе, небольшой комнатке, служившей чем-то вроде прихожей в храме. Под сводчатым отштукатуренным потолком висела люстра, в левом углу от следующей двери стоял бачок со святой водой.

Евгений только начал подниматься, пытаясь вылезти из выбитой деревянной рамы, как вдруг услышал чьи-то быстрые шаги в следующей комнате.

«Уйдет», – с охотничьим азартом подумал он и, не снимая рамы с плеч, влетел в новую дверь. Та тут же сорвалась с петель и чуть не пришибла батюшку, от страха распластавшегося на полу.

Слева у окна стоял большой деревянный крест с распятым Иисусом Христом, справа – высокий подсвечник, полностью забитый зажженными свечами. От запаха воска и меда у Евгения защипало ноздри, и заслезились глаза. Под высоким потолком слегка покачивалась широкая позолоченная люстра.

Семен Захарович, весь красный и мокрый от слез, лежал на помосте, рядом с опрокинутой золотой чашей. Как только его маленькие пьяные глазки увидели Евгения, мужчина было вскочил и побежал, но, запутавшись ногами в рясе, тут же свалился обратно.