Низами Гянджеви - Семь красавиц

И когда придет от бога Джабраил к тебе,
Расскажи ему о нашей бедственной судьбе.

А когда от нас на небо вновь он улетит,
Пусть в скрижаль запоминанья там он поглядит:

Есть ли средство исцеленья сына твоего?
Пусть он скажет: что за средство? Где достать его?

Может быть, наш сын любимый будет исцелен,
Может — жар моей печали будет утолен!»

Сулейман с ней согласился и поклялся ей
Все исполнить. Джабраила ждал он много дней.

И когда к нему спустился с неба Джабраил,
Он его об исцеленье сына попросил.

Скрылся ангел и вернулся вскоре в дом его,
От кого же? Да от бога прямо самого.

Джабраил сказал: «Два средства исцеленья есть—
Редкие, но под рукою оба средства здесь, —

Это — чтобы, сидя рядом со своей женой,
Был ты с ней во всем правдивым, а она с тобой.

Коль правдивыми друг с другом сможете вы быть,
Вы сумеете мгновенно сына исцелить».

Встал тут Сулейман поспешно и Балкис позвал,
Что от ангела он слышал, ей пересказал.

Радовалась несказанно тем словам Балкис
И что средства исцеленья сыну их нашлись.

Молвила: «Душа открыта пред тобой моя!
Что ни спросишь ты, отвечу только правду я!»

Сулейман — вселенной светоч — у нее спросил:
«Образ твой желанья будит, всем очам он мил.

Но скажи мне, ты желала только ли меня
Всей душой и сердцем, полным страстного огня?»

И ответила царица: «Верь душе моей:
В мире ты источник света! Кто тебя светлей?

Но хоть молод и прекрасен ты и мной любим,
Хоть никто с тобой в подлунном мире несравним,

Хоть красив ты, добр и нежен, повелитель наш,
Хоть велик и лучезарен, ,словно: райский страж,

Хоть над явным всем и тайным назван ты главой,
И хоть властен над вселенной дивный перстень твой

Хоть прекрасен ты, как солнце яркое в лучах,
Хоть счастливый ты владыка и вселенной шах,

Но коль юношу-красавца вижу — то, не лгу:
Побороть своих желаний все ж я не могу!»

И едва лишь прозвучало слово тайны сей,
Сын ее безрукий с ложа руки поднял к ней:

«Мать! Руками я владею! — громко крикнул он. —
Исцелен я и от чуждой помощи спасен!»

Потрясенная смотрела пери на него,
Исцелившегося видя сына своего.

И сказала: «О владыка духов и людей,
Ты всех доблестней, всех выше в мудрости своей!

Ты открой мне тайну, сына нашего любя!
Ноги исцелить — зависит ныне от тебя.

На единственный вопрос мой дай ты мне ответ:
Счета нет твоим богатствам, и числа им нет.

Горы золота собрал ты, перлов, серебра,
Молви: втайне ты чужого не хотел добра?»

И пророк творца вселенной так ответил ей:
«Да, богат я, всех богаче я земных царей.

И сокровища от Рыбы все и до Луны
Под моей лежат печатью в тайниках казны.

Здесь меня богатством щедро вечный одарил,
Но и все же, кто б с поклоном в дом мой ни входил,

На руки ему смотрю я: с чем, мол, он идет?
И хороший ли подарок мне, царю, несет?»

Только Сулейман великий те слова сказал,
Сын пошевелил ногами, поднялся и встал.

Он сказал: «Отец! Взгляни-ка, вот я стал ходить!
Ты меня сумел, премудрый, словом исцелить!»

«Если сам посланник бога, — деве шах сказал, —
Сухоруких и безногих дивно исцелял,

То правдивыми, конечно, нам не стыдно быть
И стрелу в добычу прямо с тетивы спустить.

О единственная в мире, о моя луна,
Я люблю тебя, но что же так ты холодна?

Я страдаю и тоскую, мукой я горю,
На тебя в томленье сердца издали смотрю.

Ты прекрасна несравненной, дивной красотой!..
Почему же так сурова и жестка со мной?»

И красавица владыке своему вняла,
B ответа лучше правды чистой не нашла.

«Это все, — она сказала, — не моя вина!
А у нас в роду, к несчастью, есть черта одна:

Мать, и бабка, и прабабка у меня, о шах,
Все, едва лишь выйдя замуж, умерли в родах.

Знать, на нас на всех проклятье — в браке умирать,
Потому — мужчине сердце я боюсь отдать.