Низами Гянджеви - Семь красавиц

Что же значит одеяний погребальный цвет, —
Не расскажешь, но чудесней дел на свете нет.

И хотя бы ты велел мне голову снести,
Больше не могу ни слова я произнести».

Молвил это и пожитки на осла взвалил,
Двери моего желанья наглухо закрыл.

Был мой дух его рассказом странным омрачен.
Я вернуть велел пришельца. Но уж скрылся он.

Свет погас. Рассказ прервался. Наступила тьма...
Стало страшно мне. Боялся я сойти с ума.

Продолжение рассказа начал я искать,
Пешку мысли так и этак начал подвигать.

Но, чтоб стать ферзем, у пешки не нашлось дорог,
Я взобраться по канату на стену не мог.

Обмануть себя терпеньем я хотел тогда.
Ум еще терпел, а сердцу горшая беда.

Проходила предо мною странников чреда.
Всех я спрашивал. Никто мне не открыл следа...

И решил я бросить царство, — хоть бы навсегда!
Родичу вручил кормило власти и суда,

Взял запас одежд и денег я в своей казне,
Чтоб нужда в пути далеком не мешала мне.

И пришел в Китай. И многих встречных вопрошал
О дороге — и увидел то, чего искал.

Город, убранный садами, как Ирема дом.
Носит черные одежды каждый житель в нем.

Молока белее тело каждого из них.
Но как бы смола одела каждого из них.

Дом я снял, расположился отдохнуть с пути
И присматривался к людям целый год почти.

Но не встретил я доверья доброго ни в ком,
Губы горожан как будто были под замком.

Наконец сошелся с неким мужем-мясником.
Был он скромен, благороден и красив лицом.

Чистый помыслами, добрый, смладу он привык
От хулы и злого слова сдерживать язык.

Дружбы с ним ища, за ним я следовал, как тень.
И встречаться с новым другом стал я каждый день.

А как с ним сумел я узы дружбы завязать,
Я решил обманом тайну у него узнать.

Часто я ему подарки ценные дарил,
Языком монет о дружбе звонко говорил.

С каждым днем число подарков щедро умножал,
Золотом — весов железных чаши нагружал,

День за днем свои богатства другу отдавал,
Исподволь и осторожно им завладевал.

И мясник, под непрерывным золотым дождем,
Стал к закланию готовым жертвенным тельцом.

Так подарками моими был он отягчен,
Что под грузом их душою истомился он.

Наконец меня однажды он в свой дом привел.
Был там сказочно богатый приготовлен стол.

Всех даров земных была там — скажешь — благодать.
Хорошо умел хозяин гостю угождать.

А когда мы, пир окончив, речи повели, —
Множество подарков ценных слуги принесли.

Счесть нельзя богатств, какие мне он расточил.
Все мои — к своим подаркам присоединил.

Отдав мне дары с поклоном, сел и так сказал:
«Столько, сколько ты сокровищ мне передавал,

Ни одна сокровищница в мире не вмещала!
Я доволен и своею прибылью немалой.

Друг, зачем же нужно было столько мне дарить?
Чем могу за несказанный дар я отплатить?

Стану, как ты пожелаешь, я тебе служить.
Жизнь одна во мне, но если смог бы положить

Десять жизней я на чашу тяжкую весов, —
Я не смог бы перевесить данных мне даров!»

«Разве душу перевесит этот жалкий хлам?» —
Молвил я и сделал бровью знак моим рабам,

Чтоб они в мое жилище быстро побежали,
Чтоб еще в подвале тайном золота достали.

Золотых монет, в которых чистый был металл,
Дал ему я много больше, чем дотоль давал.

Он же, не угадывая, что хитрю я с ним,
Мне сказал смущенно: «Был я должником твоим, —

Отдарить тебя, я думал, мне пришла пора...
Ну — а ты в ответ все больше даришь мне добра...

Устыжен я. И не знаю, как теперь мне быть.

Не затем, чтобы обратно в дом твой воротить,

Все твои дары сегодня я тебе поднес,
А затем, что в нашем скромном доме не нашлось

Ничего, чем за щедроты мог бы я воздать.
Но к богатству ты богатство даришь мне опять.

Слушай же — отныне буду я твоим рабом,
Иль свои дары обратно унеси в свой дом».