Героический эпос народов СССР. Том второй

Позвали старуху.

— Ох, бабушка, одолела нас немочь. Голова болит. Не проходит хворь. Не сведуща ли ты в знахарстве?

— О, сын мой! В чем я не сведуща, скажи мне лучше. А ты оставил меня в холодной каморке.

— Исцели же нас поскорее, бабушка!

— Сейчас я прочитаю вашу судьбу, сын мой, — отвечала старуха и сняла с себя сумку хейкель. Пошептала, полистала страницы гадательной книги и спрашивает:

— В прошлый месяц довелось вам проезжать через кладбище, сын мой?

А Гёроглы постоянно проезжал через кладбище.

— Проезжал, — ответил он.

— Вот ваши головы и поразила тогда болезнь гайсар. Коли в самом начале болезнь начать лечить — наступит исцеление, сын мой, а не начать — погибнете.

— Болезнь ты распознала, бабушка. А исцелить ты нас в силах?

— Кто узнал болезнь, сын мой, тот и исцелит от нее. Есть у меня одно лекарство. Как выпьете его, так и здоровы будете.

Отправляясь в путь, старуха спрятала в своей одежде склянку сонного зелья. Вот этого-то зелья полпиалы она и подала сперва Гёроглы, потом Овезу дала и сорока джигитам во главе с Сапаром-Косе. Едва глотнув зелья, каждый падал без чувств. И вот уже все валяются вокруг.

Подошла старуха к Агаюнус.

— Агаюнус, дитя мое! Излечила я своим снадобьем Гёроглы и сорок джигитов. Не выпьешь ли и ты?

— Сперва сама выпей, бабушка, а потом угощай.

— Хорошо, — согласилась старуха, взяла пиалу и, притворившись, будто пьет, вылила зелье себе за яшмак.

Поверила Агаюнус, выпила и лишилась чувств. Подала старуха пиалу Гюль-Ширин — и та лишилась чувств. Осталась старуха одна. Без боязни сняла она с Агаюнус золотую эгретку и нацепила себе на голову, надела на Гыр-ата золоченую сбрую, оседлала его, села верхом и подъехала к мейхане.

— Ну, Гёроглы! Оставляю я тебе осла за коня. Как говорят: "Взял одно — отдай другое, кто не даст, тому позор".

Сказала она так и пустила коня в Нишапур.

О ком теперь поведем рассказ? О Гёроглы и его друзьях. Сонное зелье старухи действовало три дня — три дня пролежал Гёроглы. На четвертый в чувство пришел, поднялся, чаю попил, кальян покурил.

— Эй, Мятер! Исцелилась голова, едем на охоту, — позвал Гёроглы.

Прибежал Мятер в конюшню — нет Гыр-ата. Побежал он обратно.

— Ой, Гёроглы, Гыр-ата нет!..

— А сбруя?

— И сбруи нет.

Услышал Гёроглы, что сбруи нет, и вспомнил давешнее предупреждение Агаюнус. Неспокойно ему стало.

— А старуха на месте? Поищи!

Пришел тот в старухину каморку, а той и след простыл. Валялись ее ичиги, топбы, всякая мелочь. Фыркала, прядая ушами, ослица, три дня не видевшая пищи…

— Нет ни твоей старухи, ни твоего Гыр-ата, Гёроглы. Взамен оставила она свою ослицу, если примешь…

Закричал Гёроглы, чувств лишился. Лишь через три часа пришел он в себя и сел, горестно заплакав.

— Не горюй, Гёроглы, — успокаивал его Косе. — Пропал Гыр-ат, так ведь есть у нас еще Ховали-гыр. Да и Боз-Думан!

— Эх ты, дурья башка! Что понимаешь ты, Косе! Сто тысяч коней не стоят и гвоздя подковы Гыр-ата, — ответил Гёроглы и пошел к Агаюнус.

— О Агаюнус! Нет Гыр-ата…

— Нет на тебя погибели! Не говорила ль я тебе, что эта коварная ведьма погубит тебя или коня?

— Что пользы каяться теперь? Лучше, Агаюнус, дай мне совет.

— Уж не знаю, какой тебе совет дать.

— Не сердись на меня, не отвечай "не знаю". Узнай хотя бы, куда она его увела.

Все, что ни происходило в этом лживом мире, все открывалось Агаюнус, стоило ей лишь прочесть заклинание и посмотреть себе на ногти. Совершила она омовение, отправила намаз с двумя рикатами, прочла заклинание и посмотрела себе на ногти.

— Та старуха, Гёроглы, была из Нишапура. В Нишапур увели Гыр-ата.

Так сказала Агаюнус, да и посмеялась над Гёроглы.

— Да ты, Гёроглы, видать, богатырь только верхом на Гыр-ате. Когда нет у тебя Гыр-ата, ты пса не лучше!

"Что-то радуется она, — подумал Гёроглы. — Отправлюсь я искать коня, а вернусь ли назад — кто знает. Как-то примет она дурную весть обо мне — не забудет ли, что "траур по добру молодцу — семь лет"? Может, сразу же начнет искать себе другого, с толстой шеей?"

— Агаюнус, вот отправлюсь я за конем, приду в Нишапур, а там узнают, что я Гёроглы, и убьют меня. Когда умру, как будешь ты оплакивать меня? Расскажи, а я послушаю, да и отправлюсь в путь, — обратился Гёроглы к Агаюнус и лег, укрывшись халатом.

Агаюнус присела около Гёроглы и запела: