– …Веронiка не приходила?
– Нi! – це Дема.
– Варфоломiй казав, що бачив її.
…Дема стоїть бiля мольберта, й знову падає тоскний погляд на мольберт. «Тiльки лiнiї». Бiльш нiчого. «Тiльки лiнiї».
…Трамвай, собор, брук.
А дядя Варфоломiй дiйсно бачив Веронiку. Бачив, як виглядає, але Стефановi про це не сказав. Обiцяла завтра зайти. Веронiка йшла з парткому. По вулицi мчали автомобiлi. Небо спiвало блакитну весняну пiсню. Радiсть так лоскотала, що прямо – чорт! Веронiка розказала, що живе тепер на Поярних Посьолках. Перебралася з квартири, що за раднаргосом. Дядя Варфоломiй легенько натякнув. Не сказала…
«Ну, не кажи». I тут же згадав телеграму. Дядя Варфоломiй навiть ужалив: «Чого ж ти така неплакатна?» Веронiка сказала: «Не вiк дивитись плакатне; треба, Стефан каже, подивитись глибше. Виросла досить з того часу. Не мала дiвчина».
Дядя Варфоломiй глянув на неї й раптом зрозумiв:
«Веронiка жона». I згадав якийсь портрет з Третьяковської галереї…
…Це було вчора…
…А зараз пахло свiжим хлiбом, а з вулицi пахло бензолом. Стефан подивився у вiкно.
– Йшла в калошах на босу ногу, без хустки, в якiмсь архаїчного покрою пальтi. Йшла, похиливши голову, бiля бюста Артема по пустельнiй дорiжцi саду. Покликав:
– Веронiко!
– Я.
Коли увiйшла, обняв, довго держав в обiймах, i довго не говорили. Гладив її каштанове волосся, матове обличчя й сувору скидку на чолi.
Синiй весняний вечiр танув.
– …Чого не ходиш, Веронiко? Що за фокуси?
Сказала, хоробливо усмiхнувшись:
– По твоїй проповiдi живу, брате: треба дивитись глибше на життя.
Стефан спитав про поїздку:
– Ну, як, говорила з ним?
– Знаю.
– Що ж ти?
– Нiчого!
Стефан сказав:
– Ну, ми ще з тобою поговоримо.
Потiм нахилився пiд кровать i дiстав чоботи.
– Надягай.
Вона одхилила його руку.
Стефан незадоволено подивився:
– В ролi страдницi?
– Так.
Хотiв переконати, говорив, переконуючи, агiтацiйне:
– Глупо. Ти хочеш ближче до маси, але цим ти тiльки одриваєшся вiд неї. До кого в робiтникiв антагонiзм – до iнтелiгенцiї? Помилка. До тих, що ходять у чоботях? Помилка. От до кого: до тих, що хочуть пiдробитися пiд них. Скажи щиро: «Я – iнтелiгент», працюй щиро, i маса буде поважати тебе.
Веронiка зiтхнула i сказала:
– Стефане! Це риторика, фразерство. – I тут же скинулась: – Проте я кажу неправду. Не так. У нас, брате, одна путь, але рiзнi дорiжки. Я йду по цiй, ти по тiй – десь зiйдуться.
– Веронiко…
– Нi, Стефане, ти мене не переконаєш… У тебе єсть чай?
…Стефан вийшов. Веронiка сiла й дивилась на портрет Мiкель-Анджело. Прийшов Дема. I чути було, як ростуть днi, i хотiлось слухати вiтру.
…А вiтер на арфi грав, як у книзi «Золотий гомiн». За городом шумiли слобожанськi степи. Степи творили буйну весну, i щастя їм, як вагiтнiй матерi, що рожає в перший раз.
Дема сказав:
– Коли я намалюю цю велику рiч, у якiй вiдчуваю «сьогоднi»? Як легко було писати картину на тему «повстання».
Стефан сказав:
– Ясно. Героїчнi буднi важче написати, нiж героїчне свято.
Веронiка сказала:
– Демо! Ти митець революцiї, а от «сьогоднi» ти й не напишеш, тому що «сьогоднi» є зовсiм не те, що каже Стефан. Не героїчнi буднi, а героїчне терпiння. Зрозумiєш – напишеш.
Стефан сказав:
– Це патетика. Це твої босi ноги в калошах, Веронiко!
– Може.
…Розмову кинули – увiйшов дядя Варфоломiй. Вiн прийшов з Донецького вокзалу, з синього шуму. Вiн остаточно був радий, що нарештi й Веронiка тут, бо завтра якраз iде потяг на закинуту станцiю. Дядя Варфоломiй був певний, що Стефан умовить Веронiку, i вiн жартував.
…Дядя Варфоломiй говорив:
– Послухайте старого. Треба їхати. Боятись нiчого: у нас все «благонадьожно». Бiльше. Скажу по щиростi – матерiялiзм. Як у свiй час носили винниченкiвськi сорочки, так тепер наше глухе мiсто поринуло в матерiялiзмi. Якась пошесть. Пiдеш у гiмназiю – матерiялiзм. Пiдеш у просвiту – матерiялiзм. Навiть в автокефалiї про матерiялiзм чуєш, словом, цiлком «благонадьожно»… А наша, так сказать, генерацiя старих зубрiв, що ведуть свою родословну вiд Грушевських, Петлюр та iнших – цих, знаєте, елегантних панiв та паничок з орiєнтацiєю на першу паризьку моду, цих скоро не буде. Де дiнуться – Бог його знає. Напевне тiльки це: незабаром станем iхтiозаврами, матерiялом для археологiв… Їдемо, Веронiко – цiлком «благонадьожно».
I тут же дядя Варфоломiй подумав про курочок: «Гарно б завести!.. I вся ця суєта житейська… Охо-хо!» Позiхнув i ретельно перехрестив уста.
Тодi Веронiка сказала:
Читать дальше