Кретьен Труа - Персеваль, или повесть о Граале

Да хлябь морскую рыцарь зрит
И к замку мощному спешит.
Он встал пред дверью, что в стене,
Но прежде чем пробраться к ней,
Необходимо минуть мост.
Столь шаток он, что путь непрост –
Едва ли удержаться можно.
На мост взошёл он неоплошно,
И без каких-либо потерь,
И оказался там, где дверь.
Он понял: заперта на ключ.
И постучал, был стук могуч.
Вскричал, ответа ожидая.
И вскоре, бледная, худая,
У зала главного окна
Явилась девушка одна.
Она спросила: «Кто стучится?»
Подняв глаза, узрев девицу,
«Подруга милая, – он рек, –
Я рыцарь и ищу ночлег,
Прошу позволить мне войти
И ночь здесь гостем провести.
– Вы всё получите сейчас же,
Хоть не по доброй воле нашей,
Но сделаем, сеньор, что можем,
Дадим приют вам с мягким ложем».
На том она ушла, а он
Пред дверью ждать был принуждён
И опасался: не пришлось бы
Стучать, возобновляя просьбы.
Но тут с секирами у шей
Явились четверо людей –
Мечи у пояса – засим
Дверь отворили перед ним,
Сказав ему: «Сеньор, входите».
Иначе шел бы ход событий,
Они помчались бы верхом,
Но в испытании лихом
От голода и тяжких дней
Казались мертвеца бледней.
И если видел рыцарь наш
Вне стен безжизненный пейзаж,
То и внутри не лучше было:
Где проезжал, везде уныло,
Дома заброшены, в руинах,
Тоска на улицах пустынных,
И он не встретил никого.
Две церкви города того
Принадлежали двум аббатствам:
Одно известно пустосвятством,
Другое – для безумных дам.
И не найти убранства там,
Нет драпировки на церквях,
А стены в дырах и щелях,
И колокольни там не крыты,
Все помещения открыты
И днём и ночью всё равно.
Нет мельниц, чтоб молоть зерно,
И нет за стенами снаружи
Печей, чтоб делать хлеб к тому же,
И за денье не купишь ты
Там хлеба иль иной еды.
Дела в том городе, знать, плохи:
Нет вин, зерна и хлеба крохи,
Нет сидра, пива – ничего.
Четыре воина его
К дворцу, что глиной крыт, приводят,
Отдав оружье, рыцарь сходит.
По лестнице, ведущей в зал,
Слуга приветливый сбежал
С накидкой серой [41] С накидкой серой ... – Серый цвет в Средние века ассоциировался с бедностью и печалью. ; не преминул,
Её на рыцаря накинул.
Его коня слуга другой
Отвёл в конюшню на постой
И дал зерна довольно скудно,
Ведь с этим в доме было трудно.
Другие слуги из дворца
Ввели по лестнице юнца
В покой торжественный, в котором
Предстал он знатным двум сеньорам
И деве, пребывавшей с ними.
Сеньоры были не седыми,
А поседевшими слегка.
Когда б ни беды, ни тоска,
В них был бы духа, сил расцвет,
Как в пору первых зрелых лет.
Но дева мнилась элегантней,
И грациозней, и нарядней,
Чем ястреб или попугай.
И золото, и горностай
Её накидку и блио,
Темно-пурпурные равно,
Украсили каймой особой,
Тогда как серый, черный соболь,
Что не широк, не длинен был,
Накидки ворот обрамил.
Коль рассказать я должен буду
О красоте, подобной чуду,
Что женщине дарует Бог,
Сейчас бы сделать это мог,
От истины не отступая:
Власы струились, ниспадая,
И можно было заключить,
Чего совсем не может быть,
Что это злато пробы чистой,
Тончайшей ковки – так лучисты.
Высокий лоб покат слегка,
Его не скульптора ль рука
Из камня, древа ль иссекла?
Смоляна бровь вразмёт легла,
А лик очами озарялся,
С живинкой взгляд её смеялся,
И были очи чуть враскос.
Как линия, прямой был нос.
На лике роза с белизною
Так сочетались меж собою,
Что пурпур на сребре тусклей.
Чтоб завораживать людей,
Создал Всевышний это чудо.
И никогда ещё покуда
Он не творил такого дива.
Войдя, приветствовал учтиво
Девицу рыцарь, та – его,
И так же гостя своего
Приветствовали господа.
За руку взяв его тогда,
«Сеньор, – красавица сказала, –
Гостеприимство наше мало
Достойно будет вас, увы,
И если уж слыхали вы
О нашем положенье нищем,
Быть может, вы сочли, что ищем
Любого повода сейчас,
Как бы избавиться от вас.
Но если соблаговолите,
Всё ж в нашем доме погостите,
Пошли вам Бог счастливых дней».
Тут он последовал за ней
В покой красивый и просторный,
В котором потолок узорный.
Там сели на кровать вдвоём
На покрывале шелковом.
Четыре рыцаря (затем
Их стало пять, и шесть, и семь)
Вошли в покой и осмотрелись,
Безмолвно группами расселись,
Смотря на гостя молодого,
Не обронившего ни слова.
Не начинал он разговор,
Блюдя совет, что дал сеньор.
А тем пришлось лишь удивляться,
И стали рыцари шептаться:
«Мой Боже, – каждый произнёс, –
Я задаю себе вопрос,
А не немой ли рыцарь юный?
Прискорбно было б, ведь в подлунной
Других таких не повстречать.
Моей он даме так под стать,
Как та ему. Была б чета,
Когда б не эта немота!
И тот пригож, и та красива,
И пары не было на диво,
Чтоб так друг другу подошла».
И все сочли, что создала
Их друг для друга Божья воля,
И не бывать им порознь боле.
Любой, кто в комнату пришёл,
Об этом только речь и вёл.
Ждала девица что есть сил,
Чтоб с нею он заговорил,
Но наконец ей стало ясно,
Что будет он сидеть безгласно,
Не положи она начала,
И дева дружески сказала:
«Сеньор, отколь ваш путь лежит?
– Девица, – рыцарь говорит, –
Гостил я в замке, где, радушный,
Сеньор живет великодушный.
Прекрасных башен в замке пять,
Одна всех больше, но назвать
Я не могу частей всех зданья,
Как и твердыни той названье,
Я знаю только, что сеньор
Зовётся Горнеман де Гор».
Она в ответ: «Ах, друг прелестный,
Всё вы поведали чудесно,
Как куртуазность нам велит.
Пусть Царь небес вас наградит.
Сеньор тот, правда, благороден,
И мне такой ответ угоден,
Всё так, святым Рикье клянусь [42] ...святым Рикье клянусь... – День памяти святого Рикье, епископа из Сантула (VII в.), отмечался 22 апреля. Этот святой прославился тем, что разрешал сложные дела и стал покровителем судейского сословия. В Средние века к его имени взывали ради свершения справедливого суда. Он упоминается и в «Клижесе».Читать дальше