Джованни Боккаччо: Ворон

Дух, исполнившись сострадания, взглянул на меня и ответствовал:

— Оставь сомнения! Будь тверд и упорен в благих намерениях, которыми сейчас проникся. Доброта господняя столь беспредельна, что ужаснейший грех, зародился в злобном и порочном сердце, будет сброшен и смыт с души грешника и великодушно прощен в случае чистосердечного раскаяния. Ты согрешил по естеству своему и по неведению, и этим нанес Господу гораздо меньшую обиду, чем если бы согрешил по злому умыслу; вспомни притом, сколько тяжких и злостных прегрешений смыл неиссякаемый родник его милосердия и, более того, как много врагов, восставших против его власти, было причислено им к лику святых за искреннее покаяние, весьма ему угодное. И если я не обманываюсь и слезы твои не лгут, я вижу в твоем великом смирении залог того, что ты, оскорбивший Господа, будешь прощен. Я уверен, что ты жаждешь приложить все усилия, дабы искупить свой грех; и буду поддерживать тебя, как смогу, чтобы пе дать тебе сорваться в бездну, откуда пет возврата.

Я отвечал ему:

— Одному Господу, читающему в сердце человеческом, ведомо, как я страдаю и каюсь в сотворенном зло и как сердце мое, подобно очам, источает слезы; но молю тебя, подарившего мне надежду на спасение ценой раскаяния и искупления вины, научи меня, уже познавшего раскаяние, как найти теперь путь к искуплению.

Он сказал:

— Если хочешь полностью искупить свои поступки, тебе надлежит отныне во всем действовать наперекор тому, как ты действовал прежде; все, что было тобой любимо, должно стать ненавистным; все твои помыслы, направленные на завоевание любви этой женщины, будут теперь направлены на обратное; иначе говоря, ты должен сделать все, чтобы добиться ее ненависти; теперь слушай внимательно и постарайся правильно понять мои слова, чтобы не совершить ошибки. Ты полюбил ее, потому что она казалась тебе прекрасной и ты надеялся, что она станет тебе отрадой в делах любовных. Я хочу, чтобы ты возненавидел ее красоту, причину твоих былых, а также, может статься, будущих прегрешений; я хочу, чтобы ты возненавидел все, что обещало отраду твоему вожделению; я хочу, чтобы спасение души было для тебя единственно желанным и приятным; и если ранее ты искал случая ее увидеть, потому что она радовала твой взор, то теперь ты должен исполниться отвращения и избегать ее; я хочу, чтобы ты отомстил ей за обиду, тебе причиненную, и это принесет пользу как тебе, так и ей.

Неоднократно случалось мне заметить, что все вы, люди, преуспевшие в искусстве слова, как в древности, так и в наши дни, умеете донельзя расхвалить и прославить во всеуслышание любезное вам существо, нередко в ущерб истине, а вслед за вами и другие превозносят до небес его добродетели и заслуги; и, напротив, стоит вам кого невзлюбить, пусть он всем хорош и достоин хвалы, вы найдете самые правдивые слова, чтобы сбросить и низвергнуть его в адскую бездну. Поэтому ежели ты когда-то намеревался воспевать эту обманщицу, тебе теперь надлежит хулить и уничижать ее; и тебе это не доставит труда, оттого что правду говорить легко. Сделай все, что можешь, дабы подобрать такие слова, чтобы она узнала себя, точно так же, как узнают ее другие, потому что в свое время, расточая ей восторги, ты бессовестно лгал и сплетал сети для таких же легковерных глупцов, как ты сам, почитавших себя недостойными прикоснуться к ее стопам, настолько высоко ты ее вознес; ныне же ты скажешь правду, откроешь глаза тем, кто был обманут, а ее унизишь, что также зачтется для твоего спасения. Итак, последуй моему совету, начни действовать как можно скорей и откровенней; это тебе и послужит искуплением.

Я ответил:

— Если Господь будет столь благосклонен, что выведет меня из сего лабиринта, я сделаю все, что в моих силах, дабы искупить свой грех; пи уговоров, ни убеждений мне не потребуется, чтобы очистить душу от тяжкой вины. И если только я сумею искусно облечь свою мысль в слова, исполненные силы и доблести, то никому не завещаю отомстить за понесенное мною оскорбление [27], а сделаю это сам, лишь бы мне дано было время, чтобы успеть подобрать рифмы или излить душу в прозе. Настоящую же месть, которую многие предпочли бы совершить с помощью булата, я предоставлю Господу Богу, ибо они ни один дурной поступок не оставит без наказания. Поверь, если только смерть не помешает мне, я отдам все силы, чтобы ославить ее подлость, обличить ее жестокость, проучить ее, дабы она поняла, что нельзя издеваться над людьми, и пожалела, что встретила меня, точно так же как я жалел и жалею, что встретил ее. Отныне покуда у меня достанет сил, в нашем городе ни о чем другом и распевать не будут, кроме как об ее горестях и злоключениях, я же продолжу упорные труды, дабы в стихах своих оставить потомству свидетельство об ее недобрых о бесчестных делах.