Цзи Чэн - Устроение садов. Фрагмент трактата

Если в твоем саду не найти тихого уголка, скрытого меж величественных гор и пышных деревьев, ты напрасно пускаешь по воде чарку с вином [11] Речь идет о поэтической игре, или ритуале, суть которого заключалась в следующем: гости садились возле извилистого ручья и пускали вниз по ручью листья лотоса с чашами, полными вина. Пока лист лотоса плыл от одного человека к другому, каждый должен был сочинить стихотворение. Проигравший выпивал вино. Эта игра ассоциируется прежде всего с одним из величайших китайских каллиграфов Ван Сичжи (303–361). В третий день третьего лунного месяца 353 г. каллиграф собрал друзей в своем саду у Беседки орхидей и пригласил их принять участие в поэтической игре. Стихотворения, сочиненные в ту ночь, составили сборник «Собрание стихотворений, написанных у Беседки орхидей». Ван Сичжи написал для сборника предисловие — непревзойденный шедевр китайской каллиграфии. Говоря об этой игре, Чжэн Юаньсюнь, вероятно, указывает на несообразность бедной обстановки и возвышенного, утонченного занятия. . Если созданные тобой пейзажи не могут сравниться с «Оленьим загоном» и «Узорным абрикосом», не следует гордиться садом, словно усадьбой Ваньчуань [12] Ваньчуань — загородная усадьба прославленного танского поэта и художника Ван Вэя (701–761). Располагалась в уединенной живописной местности в столичном уезде, неподалеку от гор Чжуннань. В этой усадьбе поэт провел в уединении последние годы жизни. Многие из шедевров пейзажной лирики Ван Вэя, скорее всего, созданы именно в эти годы. В их числе знаменитый цикл «Река Ваньчуань» из 20 стихотворений, в которых воспеты особенно любимые поэтом уголки местной природы. «Олений загон», «Узорный абрикос» — названия павильонов в усадьбе Ваньчуань. Ван Вэй упоминает их в своих стихотворениях. Приведем некоторые из них. Беседка из узорного абрикоса Узорные абрикосы Срубил и сделал стропила. Душистый камыш связал я — Крыша над головою. Чтобы людей далеких Дождиком окропило, Не зря облака седые Плыли рядом со мною. Перевод А. И. Гитовича В Оленьем загоне Пустынны горы, в них людей не видно, Но голоса звучат их отдаленно. Заката отблеск в лес проник глубоко, Сияет луч на мху темно-зеленом. Перевод Л. Н. Меньшикова . Ведь, когда уродливая Мэй Му [13] Мэй Му — по преданию наложница четвертого ранга у императора Хуанди, известная своим уродством. пудрится и румянится, она становится еще безобразнее. Помни, что с каждым участком земли следует обращаться по-своему.

Если, приступая к устроению, хозяин уже видит каждый холм и долину своего сада, тот будет изысканным и элегантным, или непритязательным и скромным. Если же берешься за устроение сада, принуждая себя и целиком полагаясь на плотников, каменщиков и мастеровых, цепочка гор не будет такой живописной, поток воды не ляжет петлями, тень от травы и деревьев не укроет водную гладь. Захочешь ли ты приходить в такой сад каждый день?

Также прискорбно, если хозяин уже видит, каким должен быть его сад, его уединенное тайное убежище, но не умеет передать замысел работникам. Работник всегда придерживается правил и не отступает от них ни на шаг. Привязанный к стамеске и рубанку, он одерживает верх над хозяином, заставляя его забыть о высоких мечтах. Разве это не достойно сожаления?

Отличие Цзи Упи в том, что он следует велению сердца, а не правилу. Для многих это недостижимо. Еще более искусен он в управлении работниками: бестолковый становится у него умелым, медлительный — проворным. Это особенно радует.

Я давно знаю Упи и очень жалею, что для великих замыслов ему достаются лишь пересохшие ручьи и жалкие подобия гор. Вот бы раскинуть сеть из десяти Великих гор, дать Упи в подчинение пять силачей Поднебесной [14] Мифологическая пятерка силачей, якобы проломивших горный хребет и открывших дорогу войскам Хуэй-вана из царства Ци в княжество Шу (316 до н. э.). , собрать райские цветы и травы, многолетние деревья и священных журавлей — и он совершенно преобразит землю! Жаль, не найти столь крупного землевладельца…

Значит ли это, что Упи — мастер только крупных форм? Вовсе нет! И хозяин, и его земля имеют свои особенности, а Упи как никто другой умеет представить их в лучшем виде. Когда-то я строил усадьбу к югу от городской стены. Между зарослями тростника и берегами, поросшими ивой, оставалась полоска земли шириной всего в десять ху [15] Ху — длинная узкая дощечка из бамбука, слоновой кости или нефрита, которую чиновники держали в руках на аудиенциях у императора. . Стоило Упи дать несколько распоряжений — и это место преобразилось в тихое тайное убежище. Я никогда не считал, что много понимаю в строительстве, но по сравнению с Упи я просто кукушка, которая не может свить себе гнездо.