Иван Посошков - Книга о скудости и богатстве

И по такому примеру, аще бы бог изволил таковых бойцов тысячъ десяток другой набрать, то ведаю я, что стали бы все неприятели трусить, а естьли же к таковым бойкам да состроить рогатки огнестрельный з затинными пищальми, то из таковых пищалей въстретили б неприятели сажен во сте и пока к сражению сходятся, а у них бы начальных людей, кои перед полком выступают, поубавил бы. А егда саженях в 30 будут, то бы встретил их рогаточною стрельбою, а кои от рогаточныя стрельбы останутся, то тех бы те солдаты из своих фузей подхватили. И от тоя стрельбы кои остальци будут, то бы их ручным боем прикололи, а буде устемятца на побег, то конные, такие же огнестрельные драгуны, проводили бы их до упокоения вечнаго.

И к таковой огнестрельной пехоты да устроить конных бойцов, хотя одну тысячу человек таковых, чтоб, на копе скачучи или и рысью бегучи, стрелять могли по цели въпред себя и на обе стороны и назад себя, то таковая ж одна тысяча заменит у дела паче десяти тысячь. А дело бы у них споряе и дватцати тысячь было, потому что противу таковых бойцов, я невем, кто бы мог устояти и чтобы по прежнему во огне целой день стояти, но и в четверть-часа скучат. Я то могу разуметь, что и дву запалов не вытерпят, но все остальцы будут смякать, как бы голова своя унести.

И аще бы бог помог таковых воинов набрать тысяч пять-шесть, то не почто бы пятьдесят тысячь войска коннаго держать и кормить напрасно. И аще как пехота, так и конница, не будет с пулей даром терять, то от таковых бойцов неприятелю трудно будет и на убег бежать, а и догонять таковых бойцов неприятель не посмеет. И таковым воинам подобает и руятье самое доброе и цельное иметь и имел бы конной воин ружья при себе, фузею, да пару пистолетов длинных, да коротышков карманных: пару ж, да копейдо при седле самое острое иметь под ногою, ратовшце аршина в три или в полчетверга. И таковым воинам подобает носить одежда красная, понеже они огнистые люди, яко огнь малой многие древеса пожигает, тако и сии; а аще на пространном и свободном месте, то и малыми людми, а ще бог помощь свою им послет, могут многих поразите.

И таковые бойцы при свободных местех десятию тысящами заслужили бы за пятьдесят тысящь. И ащеа не таковы будут уметельны стрелять, еже бы ни единые пули даром не потерять, обаче надобно служивой люд беречи, чтобы им нужда ни хлебная, ни одеждная не касалася. Зело бо о них слышно, еже иным на месяц и по десяти алтын не приходит, то чем ему прониматися, где ему взять шуба и иные потребности, и харчу на что ему купить? И в таковой скудности будучи, как ему не своровать и как ему из службы не бежать? Нужда пригонит к побегу, а иной и изменить будет готов.

О салдатех и о драгунех надлежит великое попечение имети и пильно того смотрити и при квартирах, чтобы они ни пищею, ни одеждою не скудны были, а при армии и наипаче подобает их довольствовати, чтоб они радующсся служили. И есле всем будут доволны, то и служба их будет исправнее яко в главных полках, тако и в последних и в новобранных. Аще будут вси пищею и одеждою довольны, то вси, радуюся, будут служити.

А и сие, мнится мне, не весьма прямо учинено, аще и с немецкого переводу взято, еже мундир солдату или драгуны дать, а последи за весь тот мундир из жалованья месячнаго и вычесть. И от таковых вычетов как солдатам нужде не быть? Жалованья ему на месяц учинено только тритцать алтын, а за вычетом дасца ему только десять алтын или меньше. И ис таково малого жалованья чем ему шуба и шапка и рукавицы и чулки или онучи купить? И мне мнитца, и вычеты оставить6 и по гривне денег на месяц надлежит им и прибавить, чтобы им было чем лепра нужды. Мне мнитца, аще вычеты оставлены будут, то гораздо радостнее и радетелнее будут служить.

Я истинно видел, в Санкт-Петербурге солдат купил мяса на грош на последней недели рожественскаго мясоеда и говорит; «Хотя бы де для заговенья оскоромится». И сие не самая ли нужда, что весь мясоед ел сухой хлеб? И буде и в службе будучи, при армии такую ж нужду принимают, то трудна их служба. Я мню, аще бы пищею и одеждою довольни были, то чаю, что и служба у них въдвое споряе была. А егда голоден и холоден и ходит скорчася, то он какой воин, что служа воет?

А буде кой солдат или драгун и от довольной сытости да станет плутать и из службы збежит, то, поймав ево, распросить, отъчего он побежал. И буде не хотя служить, то учинить ему смертная казнь или вместо смертныя казни наложить ему па лоб хер или иной какой знак, чтобы он всякому знатен был, что он беглец, то уже тот въпредь не побежит, потому что за таким знаком никто его на двор не пустит и ни к какой работе нигде ево не примут, и где кто ево не усидит, аще не при полку, то поймать ево может и, съвязав, отослать к суду, а суд ему уже смертен.