Лирика древней Эллады в переводах русских поэтов

Но восторг души охладел в подругах,
И высоких дум ослабели крылья...

У меня ли девочка
Есть родная, золотая,
Что весений златоцвет —
Милая Клеида!
Не отдам ее за все,
Золото на свете.

Опять, страстью
Томима, влачусь без сил.
Язвит жало;
Горька и сладка любовь.

Мать милая! станок
Стал мне постыл,
И ткать нет силы.

Мне сердце страсть крушит;
Чары томят
Киприды нежной.

Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой
Ветке, — на самой высокой, всех выше оно. Не видали,
Знать, на верхушке его? Аль видали, — да взять — не достали?

Напиток в котле
Был растворен амбросийный;
Его разливал
В кубки Гермес-виночерпий
Бессмертным гостям;
Полные чары подъемля,
Они жениху
Здравицу в лад возглашали.

Срок настанет: в земле
Будешь лежать,
Ласковой памяти

Не оставя в сердцах.
Тщетно живешь!
Розы Пиерии

Лень тебе собирать,
С хором подруг.
Так и сойдешь в Аид,

Тень без лика, к толпе
Смутных теней,
Стертых забвением.

Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора.
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
Погоди, тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.

Поредели, побелели
Кудри — честь главы моей.
Зубы в деснах ослабели
И потух огонь очей.
Сладкой жизни мне немного
Провожать осталось дней;
Парка счет ведет им строго,
Тартар тени ждет моей.
Страшен хлад подземна свода:
Вход в него для всех открыт,
Из него же нет исхода —
Всяк навеки там забыт.

Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик резвый;
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы — не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно.
Нет! за чашей я пою,
Иль беседую невинно.

На пиру за полной чашей
Мне несносен гость бесчинный:
Охмеленный затевает
Он и спор, и бой кровавый.
Мил мне скромный собеседник,
Кто, дары царицы Книда
С даром Муз соединяя,
На пиру беспечно весел.

Бросил шар свой пурпуровый
Златовласый Эрот в меня
И зовет позабавиться
С девой пестрообутой.
Но, смеяся презрительно
Над седой головой моей,
Лесбиянка прекрасная
На другого глазеет.

Мяч бросая пурпуровый мне,
Манит к играм меня Эрот
С зтой резвой малюткою
В разноцветных сандальях.
Но с Лесбоса она, увы,
И не любит седых волос;
Вспоминает с тоской в душе
О кудрях золотистых.

Страшным ударом меня поразил ты, Эрот беспощадный!
Словно кузнец своим молотом, в сердце ударил и бросил
В бурный поток, разбушеванный зимним ненастьем.

Ты, с кем Эрос властительный,
Афродита багряная,
Черноокие нимфы
Сообща забавляются
На вершинах высоких гор, —
На коленях молю тебя:
Появись и прими мою
Благосклонно молитву,
Будь хорошим советником
Клеобулу. Любовь мою
Не презри, о, великий царь,
Дионис многославный!

Пирожком я позавтракал,
Отломивши кусочек,
Выпил кружку вина, — и вот
За пектиду берусь я,
Чтобы нежные песни петь
Нежной девушке милой.

Этот Артемон... как нежится он в колеснице.
Сколько забот Еврипиле, красавице русой, приносит.
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. .. .. .
Некогда он в колпаке красовался пастушьем,
Некогда в уши вдевал деревянные серьги,
Чресла себе опоясывал лоскутом кожи бычачьей,
Содранной где-то с щита обветшалого... Этот Артемон,
Да, этот гнусный любезник теперь посещает
Только пирожни, да истых развратников: с помощью ихней
Может влачить он презренную жизнь беззаботно.
Сколько колодок ему надевали на шею,
Сколько раз, спину ременным бичом взбороздивши,
Бороду всю и пригоршни волос вырывали.
Нынче достойное чадо Кинеи не может
Выехать из дому иначе, как в колеснице,
С цепью — из чистого золота слитой — на шее,
Зонтом из кости слоновой прикрытый, как жены.