Гай Светоний: Жизнь двенадцати цезарей

По этим ячейкам рубрик и подрубрик размещает Светоний собранные им факты. Сначала общее заявление, потом ряд подтверждающих его фактов – таково обычное строение подрубрики, этой простейшей единицы светониевского повествования. «К друзьям Цезарь был внимателен и добр» – в подтверждение следуют два примера. «А с врагами он легко и охотно мирился» – следуют три примера, изложенных единообразными фразами («Гаю Меммию…», «Гаю Кальву…», «Валерия Катулла…»). «И даже во мщении он сохранял мягкость…» – следуют четыре примера, так же анафорически изложенных, из них последний, замыкающий этот ряд – подробнее других (см. Юл ., 72–74). «Отношение Августа к рабам и вольноотпущенникам было строгим, но милостивым…» – следуют два примера милосердия и три примера строгости (см. Авг ., 67). «При решении судебных дел Клавдий обнаруживал то удивительную мудрость, то редкое безрассудство…» – следуют три примера мудрости и четыре примера безрассудства (см. Клав ., 15). «Германик в высокой мере был наделен красотой, отвагой, красноречием, ученостью, добротой и привлекательностью…» – каждое из этих шести достоинств иллюстрируется отдельными примерами (см. Кал ., 3). «Цезарь показал римлянам и битву гладиаторов, и театральные представления, и скачки в цирке, и состязания атлетов, и морской бой…» – о каждом из этих пяти увеселений следуют отдельные подробности (см. Юл ., 39). Так до последних мелочей выдерживает Светоний логическую стройность своего изложения. Напротив, хронологическую связанность он уничтожает почти насильственно. «Только два было друга у Августа, которых он сперва возвысил, а потом казнил: Сальвидиен и Галл»; возвысил он первого так-то, второго так-то, казнил первого за то-то, второго за то-то (см. Авг ., 66) – Светоний нарочно перебивает историю Сальвидиена историей Галла, между тем как Плутарх непременно рассказал бы отдельно и связно сперва о Сальвидиене, потом о Галле. Примеры такого рода в биографиях Светония встречаются на каждом шагу. Неслучайно он так любит рассказ об одном событии разрывать на разные рубрики: в биографии Цезаря он дважды говорит о Никомеде (2 и 49), дважды о пиратах (4 и 74), дважды о скандале Клодия (6 и 74), в биографии Августа – о жертве при Перузии (14 и 96), в биографии Калигулы – о Байском мосте (19 и 32). Он словно боится, что читатель увлечется связным рассказом, и все время напоминает, что не рассказ здесь главное. Не рассказ, а перечень – основа светониевского изложения. Пункты таких перечней могут занимать целые фразы, как в приведенных примерах; могут образовывать вереницы сочиненных предложений внутри фразы, как в перечислении замыслов Цезаря или актов Нерона ( Юл ., 43; Нер ., 16); могут сжиматься до причастных оборотов в быстром описании подробностей какой-нибудь сцены ( Юл ., 58, 2; Кал ., 13 и т. п.); но читатель все время помнит, что перед ним не эпическое повествование, а сводка примеров.

Композиция определяет стиль. Ни живость рассказа, ни яркость картин для общих целей Светония не нужны: ему нужны лишь точность, ясность и краткость. Он пишет не так, как требует стилистическая традиция, а так, как требует материал. Он не смущается тем, что его фразы однообразно до монотонности начинаются ключевым словом, а кончаются глаголом, и что его описания внешности императоров кажутся выпиской из полицейской описи примет. Его стиль – стиль не художественной, а деловой речи. Истоки этого стиля следует искать в практике императорских канцелярий. Однообразное построение фраз, ключевое слово в начале, сочинение вместо подчинения, бессоюзие, плеонастические пары слов для уточнения понятий («знающий и опытный», «истина и правда», «сообщник и участник») – все эти характерные приметы светониевского слога имеют свой прообраз в слоге законов, указов и судебных установлений. Знаменитая надпись «Деяния божественного Августа» даже по плану настолько напоминает рубрики Светония, что некоторые ученые усматривали в ней его непосредственный образец. Конечно, в обращении Светония с элементами этого делового стиля чувствуется хорошая выучка грамматической и риторической школы. Но вряд ли это была цицеронианская школа Квинтилиана и его последователей, как принято думать; скорее это была школа, примыкавшая к традиции Сенеки, мастера короткой фразы и броской подробности. Цицероновский слог в биографиях Светония почти незаметен: в синтаксисе он избегает периодов и предпочитает сочиненные предложения, в грамматике и лексике он не старается держаться норм «золотого века» и свободно употребляет разговорные обороты своего времени – предложные конструкции, производные слова, сослагательное наклонение вместо изъявительного, грецизмы и т. д. Справедливо было замечено, что светониевская характеристика стиля Августа ( Авг ., 86) вполне приложима и к собственному стилю Светония: «Больше всего он старался как можно яснее выразить свою мысль и, чтобы лучше этого достичь, ничем не смущая и не сбивая читателя или слушателя, он без колебания ставил предлоги при названиях городов и повторял союзы, без которых речь звучала бы легче, но понималась бы труднее…»