Лонг - Дафнис и Хлоя

Так размышляя, подошел он к своему гумну и увидел Дафниса, который ожидал ответа в большой тревоге. Он успокоил его, назвал своим зятем, сказал, что свадьбу сыграют по осени и, пожимая руку, дал ему слово, что Хлоя никому не будет принадлежать, кроме Дафниса.

Отказавшись закусить и выпить, Дафнис полетел к Хлое. Она только что выдоила овец и приготовляла творог для сыра, когда он принес ей радостную весть. С той поры, считая Хлою женой своей, Дафнис целовал ее открыто, как невесту, и помогал ей во всех работах: нацеживал подойники, заквашивал молоко на творог и сыр, сажал ягнят сосунков под матку, как собственных козлят. Потом, сделав все, что нужно, шли они купаться, ели, пили вместе, гуляли, искали спелых плодов. А плодов было вдоволь, так как наступило время года, когда все зреет: всякие груши, садовые и лесные, множество яблок; одни упали на землю, другие еще висели на деревьях; упавшие отличались более нежным запахом, а те, что на ветках — более чистым румянцем; первые имели вкус душистого вина, вторые блестели, как золото. Была одна яблоня, с которой все уже собрали, так что не было на ней ни листьев, ни плодов; все ветки были голые. И только на самой вершине осталось одно последнее яблоко, большое, прекрасное, более душистое и сочное, чем все прочие. Должно быть, тот, кто собирал плоды, побоялся лезть так высоко и не сорвал его, или же судьба сохранила прекрасный плод для любящих.

Дафнис, только что заметил яблоко, полез на дерево, как ни разубеждала его Хлоя. Видя, что он не слушает просьб ее, она оставила его и вернулась к стаду. А Дафнис взлез на вершину дерева, сорвал яблоко, поднес Хлое и молвил:

— Девушка! прекрасные летние дни вскормили это яблоко. На прекрасном дереве выросло оно. Солнце его позлатило, судьба сберегла. Мог ли я допустить, увидев его, чтобы оно упало на землю, чтобы стада, проходя, растоптали его, чтобы ползучий гад осквернил его ядом, или чтобы, оставшись там, в высоте, на диво всем, оно было испорчено временем? Афродите дано было яблоко, как награда за красоту, — и тебе я дарю его, как залог твоей победы. Судья богини был пастухом, и я — пастух.

Молвив так, опустил он тихонько яблоко за одежду, на грудь ее. Хлоя, видя Дафниса близко, поцеловала его, и ему не пришлось раскаиваться в том, что он лез так высоко на дерево, ибо она отдарила его поцелуем, более драгоценным, чем золотое яблоко.

В те дни прибыл из Митилены раб, посланный к Ламону господином его, с вестью, что он намерен приехать незадолго до виноградного сбора, чтобы видеть, не причинило ли какого-нибудь вреда нападение Метимнийцев. Уже летний зной сменила прекрасная осень. Ламон готовил все к приему господина и заботился, чтобы взоров его ничто не оскорбило: очистил родники, чтобы вода их была прозрачна, очистил двор от навоза, чтобы дурной запах не потревожил господ, привел в порядок сад, чтобы он услаждал их взоры.

Этот сад был красоты чудесной, великолепия царственного. Расположенный на высоком месте, имел он одну стадию в длину, четыре плетра в ширину, образуя продолговатый четырехугольник. Здесь виднелись деревья всевозможных родов — яблони, мирты, груши, гранаты, фиги, маслины. Рядом вились лозы, свешиваясь гирляндами с яблонь и груш, и гроздья, уже янтарные, соперничали с другими плодами. Кроме плодовых деревьев, были кипарисы, лавры, платаны и сосны. По ветвям их, вместо лоз, извивались побеги плюща, и гроздья его, уже черные, напоминали виноград. Плодовый сад находился внутри и был защищен отовсюду деревьями, не приносящими плодов, которые окружали и покрывали его, образуя непроницаемую стену. И все обнесено было невысокою каменною оградой. Каждое дерево росло на свободе, не мешая соседям, так как стволы расположены были правильно, на некотором расстоянии друг от друга; и только вверху ветви соединялись, смешивая листву. Все сделала природа, и все, в то же время, казалось, совершенным произведением искусства. Здесь были и цветники: одни из цветов выросли сами, другие были посажены. Садовник заботился о розах, гиацинтах, лилиях; а фиалки, нарциссы, маргаритки росли, никем не посеянные. Здесь летом была тень, весной цветы, осенью плоды и во всякое время года неизъяснимое очарование.

Между деревьями открывался далекий вид на равнину, где можно было отличить пастухов, пасущих стада. Взоры отрадно покоились на море и кораблях, стоявших у берега — новое наслаждение, которое увеличивало прелесть этого места. В самой середине сада, на перекрестке двух аллей, пересекавших его вдоль и поперек, возвышался храм бога Вакха с жертвенником. Побеги плюща обвивали мрамор алтаря; колонны были затканы виноградными лозами. На внутренних стенах художник изобразил подвиги Вакха — рождающую Семелу, уснувшую Ариадну, закованного Ликурга, растерзанного Пентея. Здесь можно было видеть и поражение Индийцев, и превращение Тирренских мореходов. Всюду — сатиры, попирающие гроздья, всюду — вакханки, пляшущие хороводами. Художник не забыл и Пана: козлоногий сидел на скале, играя на флейте, и под мерную песню его, сатиры скакали в точилах, вакханки плясали.