Джеймс Роллинс - Кровь Люцифера

Но одно он знал с незыблемой уверенностью.

Он хотел мести.

Джордан поднял взгляд, и тут на него снова кинулся Легион. С торжествующей улыбкой на лице демон высоко поднял меч монаха. Клинок все еще дымился от собственной крови Легиона.

И это подало Джордану идею.

Уклонившись от этой атаки, Стоун навзничь рухнул на землю, словно простираясь перед Легионом в ожидании смерти. Но на самом деле он бросился на клинок, который мгновение назад поставил вертикально у себя за спиной. Лезвие пронзило его тело и вышло из живота. Черный обсидиановый меч обжигал плоть жаром и холодом одновременно, точно пылающий лед. Это был собственный меч Легиона, чуть раньше брошенный демоном в снег, и теперь его клинок был алым от горячей крови Джордана.

Когда враг шагнул к нему, хромая на сломанное колено, Стоун снова пнул его. Шипастая подошва впечаталась в здоровое колено Легиона — не настолько сильно, чтобы сломать, но достаточно, чтобы сбить демона с ног и заставить его рухнуть на тело Джордана.

Стоун раскинул руки в стороны. Легион упал поверх него, насадившись всем телом на меч, покрытый ангельской кровью Джордана. Демон закричал и задергался на клинке, но человек обхватил его обеими руками и перекатился на бок, заливая кровью, текущей из раны на животе, холодное черное тело Легиона. Джордану хотелось, чтобы вся его ангельская сущность хлынула наружу вместе с этой кровью, выжигая демона из тела Леопольда.

— Отправляйся обратно в ад, ублюдок!

Легион метался и завывал, исходя сгустками черного дыма, как будто горел заживо в огне крови Джордана. Постепенно чернота сбежала с этого лица, затем с тела, и на Джордана глянули серо-голубые глаза Леопольда.

— Mein Freund... — прошептал Леопольд, уронив голову. Его лоб коснулся щеки Джордана. — Ты освободил меня.

Джордан не разжимал объятий — теперь уже не затем, чтобы помешать духу тьмы сбежать, а для того, чтобы Леопольд знал: он не один, что ему даровано прощение и любовь друзей. Стоун держал его, пока друг не обмяк в его руках, обретя, наконец, истинный покой.

12 часов 13 минут

Рун видел, как руки Эрин бессильно соскользнули с ее шеи, слишком слабые, чтобы зажимать рассеченное горло. Корца потянулся было, чтобы самому попытаться удержать остатки ее жизни, но слабеющие удары ее сердца говорили ему, что эти усилия бесполезны. Вместо этого он осторожно переместил ее к себе на колени, уложив поудобнее, и сжал ее скользкие от крови пальцы. Голова Эрин откинулась назад, на лице ее играли алые отблески огня, испускаемого камнем.

Как мог он обратить ее — женщину, которую любил и продолжал любить?

Стригои были бездушной мерзостью, и тот, кто их создавал, совершал тяжкий грех. Давным-давно Корца сошел с тропы праведности, когда взял Элисабету, и из этого не вышло ничего, кроме зла. Из целительницы людей она превратилась в убийцу людей, принеся смерть сотням невинных жертв.

Рун посмотрел туда, где осталась Элизабет, — но жуткий туман уже расползся слишком далеко, скрыв от глаз то место, где она стояла. И все-таки столп лазурного огня продолжал полыхать в темном небе. Корца надеялся — это значит, что она еще жива. Сангвинист знал, что в ней еще осталось добро, пусть даже она сама не может разглядеть его. Он молился, чтобы она прожила достаточно долго, дабы узреть это добро в себе.

Рун вгляделся во тьму, туда, где больше не горела изумрудная колонна. Жив ли еще Джордан? В любом случае врата пробиты, и какая надежда могла оставаться после этого у любого из них?

С другой стороны огненной сферы на него рявкнул лев — словно порицая Руна. Золотистые глаза смотрели прямо на сангвиниста, напоминая ему о том, что надежда еще осталась, что эта надежда лежит прямо перед ним.

— Но это запретно, — ответил он юному зверю. — Взгляни на этих бездушных демонов. Хотел бы ты стать одним из них?

Ответ сорвался с губ Эрин, словно последний вздох:

— Прошу...

20 марта, 12 часов 14 минут

по непальскому времени

Долина Цум, Непал

Эрин балансировала на краю небытия. Хотя глаза ее были открыты, она видела теперь лишь тени. И все-таки сумела различить силуэт Руна на фоне огненной завесы. За его спиною сквозь тени пробивалось сияние возрождающегося солнца, но даже этот свет постепенно мерк в черном тумане, поднимающемся от озера, во мгле, которая грозила поглотить весь мир, если ее не остановить.

У Эрин уже не осталось ни доводов, чтобы убедить Руна, ни дыхания, чтобы высказать эти доводы, но ее разум все равно продолжал искать выход.