Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

моря, слушая крики чаек.

-Дебора тоже, казалось бы, и огонь, и воду прошла. Вместе со Шмуэлем в Батавии жила, туземцев

там лечила, а умерла у себя дома, в Амстердаме. Порезалась при аутопсии, заражение крови. В

три дня сгорела, как Давид ее. Но внуков успела увидеть, - Эстер сжала сухой, унизанной кольцами

рукой трость с набалдашником слоновой кости и усмехнулась:

-Девяносто пять мне, а живу. Кто бы мог подумать. Впрочем, Аарон тоже немного до девяноста не

дотянул. Жена его обратно в Польшу отправилась, как Авиталь замуж выдала. И что Судаковы так

за эту Святую Землю цепляются? Упрямцы. Авиталь, не будь дура, оттуда сразу после хупы уехала,

в Амстердам. Бойкая девочка, это она в мать, не в Аарона. Тот никогда своей выгоды не понимал,

праведник. Живет себе со Шмуэлем, двоих детей родила…, Так и надо, а то столько денег на

общину в Святой Земле уходит. С каждым годом все больше. Из нашего кармана, между прочим.

Хотя это заповедь, конечно.

Сзади раздались мягкие шаги Натана. Он был в отменно скроенном сюртуке, в фетровой, дорогой

шляпе. Аккуратная, с проседью, каштановая борода, пахла сандалом.

-Все собрались, мама, - сказал он почтительно. «Ждут нас».

-Подождут, - отрезала Эстер. «Зря, мы, что ли, здесь всех содержим - от раввина до сторожа при

кладбище?»

Она привыкла к тому, что ждали всегда ее. Ее имя было написано золотом на мраморе в синагогах

от Ньюпорта до Иерусалима. Бедные невесты на Святой Земле получали деньги из фонда миссис

Горовиц. Каждый год она жертвовала на еврейских сирот, на ешивы, на строительство синагог.

Натан, принося ей подписанные чеки, улыбался. В Вашингтоне не было двери, в которую она не

могла бы зайти. Президент Полк разговаривал с ней стоя, и обедал у нее в доме, как и сотни

других - сенаторов, чиновников, промышленников. Ее сопровождал благоговейный шепот - она

помнила Джорджа Вашингтона, и была женой двух героев Войны за Независимость.

Натан взял мать под руку. Вдохнув запах хорошего табака, - Эстер до сих пор курила, не на людях,

конечно, - он осторожно, сказал: «Может быть, тогда, пятнадцать лет назад, не стоило устраивать

этот брак, мама? Ты помнишь, как Дэвид был влюблен в Стефанию. Может быть…, - он не

закончил. Эстер, кисло, заметила: «Тедди был против этого, они слишком близкие родственники.

И Стефания любила…его, - она чуть дернула уголком рта. Вот уже девять лет Эстер отказывалась

произносить имя младшего внука.

-Хватит об этом, - отрезала мать. «Что было, то прошло. Стефания, ты извини меня, дура. Ей с

десяток раввинов сказали, что дадут ей развод, сразу же - у нее муж вероотступником стал, а она

предпочла умереть агуной. Молодая женщина была тогда, двадцати пяти лет. Вышла бы замуж за

хорошего еврея, рожала бы детей…»

-Она уже один раз вышла замуж за хорошего еврея, мама, - вздохнул Натан. Эстер велела: «Язык

свой прикуси, Натан Горовиц, ты…его воспитал, ты и твоя жена. Это вы, - мать остановилась и

уперла в сюртук сына костлявый палец, - вы во всем виноваты».

-Да, мама, - согласился Натан. «Мы. Не будем больше об этом. Пойдемте».

Он вел мать к синагоге, поддерживая ее под локоть, и вспоминал резкий голос Тедди: «Не могу

сказать, что я рад этому браку, больно все поспешно. Первый раз слышу, что за два месяца можно

присоединиться к еврейскому народу».

-Она девушка, - примирительно ответил Натан, закуривая сигару, - ей легче. И потом, - он пожал

плечами, - сам понимаешь, у нас, как бы это выразиться…

-Свои раввины, - сочно заметил Тедди и протянул ему черновик брачного контракта.

-Читай, - велел он и поднял руку. «Я знаю, что вы свой подписываете, но без этого, - он указал на

лист бумаги, - я согласия на свадьбу не дам. Стефании еще двадцати одного не было, она

несовершеннолетняя».

Они сидели в библиотеке особняка Бенджамин-Вулфов. Натан, посмотрев на раскрытые, большие

окна, что выходили в цветущий сад, внезапно улыбнулся. На мраморной скамье стояла плетеная

корзина, томно жужжали пчелы. Рыжеволосая, красивая девушка в домашнем, светлом платье,

сидела рядом, покусывая травинку, изучая какие-то ноты.

-Хватит рассматривать мою невестку, - добродушно заметил Тедди. «Жаль, что ты на сцене ее не

видел, конечно. Вам же нельзя оперу слушать».

Натан вспомнил, как давно, больше тридцати лет назад, Мораг пела ему в Бостоне, и немного

покраснел. Из корзинки донесся звонкий, детский плач. Тедди улыбнулся: «Тоже, наверное,