Unknown - Произнеси её имя

Я же думала иначе: если я уже была наказана, почему бы не выложить все сразу. Что я теряла?

– Мы можем поговорить? – поинтересовалась я.

Взгляд папы устремился к Брейдену, будто сыскивая намеки, о чем пойдет речь. Что ж, в этот раз он не найдет ответы у Брейдена.

– Может, нам стоит позвать всех, – предложила я.

– Всех? – спросил Брейден. – Прямо сейчас? Ты не хочешь сначала поговорить с папой?

– Нет. Почему бы сразу не поговорить со всеми.

– Звучит серьезно, – сказал папа и наконец нажал на пульт, выключая игру.

– Это серьезно. В хорошем смысле.

Он прищурился.

– Хорошо.

Я позвала братьев, и вскоре все четверо, включая папу, забились на наш длинный диван. Они едва уместились на нем плечом к плечу. Я стояла перед ними, Брейден позади меня.

Похрустев костяшками пальцев, я глубоко вдохнула.

– Хорошо. Итак... – С чего бы начать? Наверное, их нужно было как-то подготовить, но как?

Стоп. Гейдж уже знал о чувствах Брейдена. Рассказал ли он остальным? Я посмотрела на Гейджа и наткнулась на его суровый взгляд, бросающий вызов признаться всей семье в том, что он уже знал.

Во рту пересохло, и я попыталась сглотнуть. Казалось, мой язык увеличился в два раза. Наконец я зажмурилась и выпалила:

– Я люблю его. – Ткнула я пальцем через плечо, одновременно открывая глаза.

Гейдж крепко стиснул челюсти. Значит, он еще не свыкся с этой мыслью. Остальные просто смотрели на меня, будто ожидая продолжения. Все они любили Брейдена, потому не поняли, что я имела в виду.

Я вслепую потянулась назад, надеясь, что Брейден мне поможет. Не прошло и секунды, как он взял меня за руку.

– Мы вместе, – добавила я.

Не знаю, кто взорвался первым, но вскоре они все говорили наперебой; и уж точно не поздравляли нас. Джером первый вскочил, крича:

– Да как ты смеешь пользоваться ею в такой момент? – Он обдал Брейдена холодным взглядом. И после этого они все, казалось, в унисон подскочили.

Я подняла руку, пока кто-то еще не выкинул какое-нибудь оскорбление.

– Прекратите. Он единственный хотя бы намекнул мне насчет мамы. Так что даже не смейте его в этом обвинять.

Джером сжал кулаки.

– Но все выглядит именно так.

– Я не хрупкая. Вы это понимаете? Я сама могу за себя постоять. Сама могу принимать решения. Это случилось не сегодня. Он давно мне нравился. Просто признались мы в этом сегодня.

– Я люблю ее, парни, – сказал Брейден.

Натан шагнул вперед, будто собирался украсить Брейдена еще одним фингалом, но папа схватил его за руку.

– Достаточно, мальчики, – твердо заявил он, и все успокоились. – Я много раз просил этого юношу присмотреть за Чарли. Разве честно сейчас говорить, что я ему не доверяю?

Я почувствовала, как напряжение покинуло Брейдена.

Папа посмотрел на него и ледяным голосом произнес:

– Лучше бы тебе не подрывать мое доверие.

– Нет, сэр.

– Тогда все улажено. Но ты все еще наказана до вечеринки, Чарли. – Он вновь перевел взгляд на Брейдена. – Так что убирайся отсюда.

Брейдена никогда прежде не выгоняли отсюда, когда я была наказана. Но он раньше и не был моим. Я сжала его руку, и он ушел. Едва за ним закрылась дверь, братья засияли улыбками.

– Я все ждал, когда он наконец что-нибудь скажет.

– Это было так очевидно.

– Но, Чарли, – взял слово Гейдж, – я понятия не имел, что ты чувствовала к нему то же самое.

Я кивнула, и они продолжили обсуждать, кто, что и когда узнал. Затем один за другим все замолчали. Это был первый раз после того, как я узнала про маму, когда мы все вместе находились в одной комнате. Я этого избегала.

Я посмотрела на папу.

– Думаю, настало время поговорить о маме. Всем вместе. – Я достала из ящика под журнальным столиком коробку с фотографиями. Моя злость еще не прошла, но я была уверена, что первый шаг в исцелении – узнать о ней больше от людей, которые знали ее лучше меня.

Я села на диван и открыла коробку. Они все по-прежнему стояли, глядя на меня так, будто я их спросила, кто автор романа «Гордость и предубеждение». Затем Гейдж вытащил из коробки снимок и показал нам.

– В этот день Натан толкнул меня в дерево, потому что решил, что я жульничал в прятках. Кстати, мама поверила мне.

– Ты жульничал . Ты всегда жульничаешь, – возразил Натан, присаживаясь рядом со мной и протягивая руку к стопке фотографий. Спустя минуту все братья запустили руки в коробку и вновь заговорили наперебой. Я подняла голову и увидела, что папа стоя буравил взглядом стопку фотографий на столе. На большинстве из них была мама. Его выражение лица было угрюмым, казалось, он тоже до сих пор на нее злился. Но когда он столкнулся со мной взглядом, то вся его аура осветилась с улыбкой, словно говоря: «Она подарила мне тебя, и я всегда буду любить ее за это». Конечно, аура не могла сказать столь много, но я была уверена, что Линда бы со мной согласилась.