Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.

Старшая и любимейшая сестра моей мамы тоже стала врачом и вышла замуж

за военного врача.

Благодаря ей мы спаслись, уехав из Харькова в 1941г. Госпиталь, где служил

ее муж, был после начала войны направлен из недавно захваченной СССР

Западной Украины (когда Сталин и Гитлер делили Польшу) в Сибирь, и

эшелон ехал через Харьков. Тетя заявила, что без мамы и сестры она не

поедет, поэтому мы с ними покинули Харьков и остались живыми, иначе нас

всех ждал Дробицкий Яр - место массового расстрела евреев...

Мама была съездовой стенографисткой (сейчас уже бесполезно объяснять

этот термин), вышла замуж за врача и жила с ним и своей мамой фактически

до моего рождения и последовавшего вскоре развода, причем, отец женился

вторично, а мама второй раз замуж не вышла, как я думаю, чтобы у меня не

было отчима... Специальность у нее была тяжелая и очень плохо

оплачиваемая, так что в нищете мы жили всегда.

Никаких выдающихся личностей в моей семье не было - и они уцелели в

сталинскую эпоху. Разве что стоит отметить - среди них было относительно

много врачей (но я, конечно, в медицинский институт во времена начала

открытого государственного антисемитизма поступить не мог, даже если бы

хотел), и единственной наследницей семейной традиции стала моя дочь

Таня, которая и сейчас работает врачом - гинекологом в Израиле.

Меня воспитала мама, и всем, что есть хорошего во мне, я обязан ей, в том

числе, любовью к науке.

Период войны ознаменовался для нас, кроме обычных для советских людей

холода и голода (в Сибири я отморозил пальцы ног), многочисленными

переездами. Сначала несколько месяцев на ферме в заволжских степях, на

территории бывшей республики немцев Поволжья (Сталин из-за

4

ожидаемого шпионажа и диверсий ее «закрыл», а жителей переселил в места

и условия, непригодные для жилья, где они и гибли десятками тысяч). После

этого мы несколько лет жили в маленьком городке в шахтерском Кузбассе, и

там я впервые столкнулся с бытовым антисемитизмом. Госпиталь, где

работала мама медстатистиком, перевели в город Осташков, расположенный

в Калининской (теперь Тверской) области на берегу красивейшего озера

Селигер и приспособили к лечению пленных из расположенных вокруг

лагерей. Основной их диагноз – дистрофия (уж если местные жители

недоедали постоянно, то что говорить о военнопленных).

Начальную школу (4 класса) я и кончал в этих всех местах с неизменными

похвальными грамотами. И чтобы уже не возвращаться к этому, замечу, что

учиться мне было всегда легко, моя единственная отметка и в школе, и в

институте была «пятерка» (высший балл при принятой тогда системе,

которую товарищ Сталин постарался полностью заимствовать из

дореволюционной русской школы). Единственное исключение составляла

оценка «4» по поведению в первой четверти 9-го класса за постоянные

подсказки отвечавшим у доски одноклассникам и сильно раздражавшим

учителей, чего я тогда не понимал, а помочь хотелось.

По тогдашним правилам это было чрезвычайное происшествие (по

поведению признавалась только оценка «5»), так что маму вызвали в школу и

всячески пугали в основном тем, что я не получу золотую медаль, и это

серьезно затруднит мое поступление в более–менее приличный институт.

Мы действительно перепугались, так что подсказывать я перестал.

Перед тем, как перейти к моей дальнейшей жизни, я хочу рассказать о своих,

как тогда говорилось, жилищно–бытовых условиях во все время моей жизни

в СССР, а потом и в Украине.

Они были, безусловно, недостойными нормальной жизни и, к сожалению, в

этом виновато не только общее положение, но и мое полное неумение

«выбивать» себе элементарные возможности для жизни. Вероятно, на это

повлияло и то обстоятельство, что рядом со мной с детства не было мужчины,

- как результат, я совершенно не умею что-либо делать руками. Но главное -

полное отсутствие того, что называется элементарной «житейской»

настойчивостью. В простоте душевной я полагал, что так как, по общему

мнению, я хорошо работал и успешно продвигался по службе, занимаясь

очень важными для того государства разработками, то должны были быть

люди, которые бы заботились о моих бытовых условиях. В СССР, по крайней

мере, в ракетно-космической технике было немало фирм, где руководители

так и делали, хотя бы по отношению к своим ближайшим заместителям, но в