Unknown - 6001fbbe-81d2-472b-a1a3-fa8f482a95dd

сколько у меня еще струн останется?

Сколько еще должно умереть, прежде чем я сгину в небытие? Как далеко я могу зайти

прежде, чем захочу сама оборвать эти проклятые струны?

Александр наблюдает, как я меряю шагами пол, так тихо, что я забываю, что он там. Он

не говорит, он не дышит. Он даже не моргает. Он просто наблюдает за мной с застывшим

сожалением на его неземных чертах лица.

Я должна ненавидеть его. Я должна бросить его к ногам Темного Короля в акт покаяния.

Но мне кажется, что я никогда не поступлю так. Я никогда не смогу заставить себя

сотворить такое зло с человеком, у которого единственное преступление - любовь.

Тот же демон украл людей, о которых мы заботились больше всего.

- Разве он уже не должен вернуться? - бормочу я уже в двадцатый раз. Я вновь нажимаю

на повтор номера, только чтобы услышать все тоже автоматическое сообщение. "Мы

сожалеем. Но данный абонент не отвечает".

Я ругаюсь и пытаюсь снова набрать Дориану, и конечно попадаю на голосовую почту, где

сообщают мне, что его ящик переполнен.

- К черту это. Я собираюсь туда.

- Это невозможно, Габриэлла.

- Как это невозможно? Я просто на отлично справилась с обездвижением тебя и Дориана.

Может быть, я быстро учусь.

Александр качает головой.

- Без надлежащей подготовки, ты можешь потеряться. Застрять между измерениями.

Только твой разум будет ключом к твоему нахождению, и на твои поиски у нас могут

уйти века.

На грани бешенства я раздраженно вздыхаю.

- Хорошо. Вызову такси. Я попаду к Джареду с твоей помощью или без.

Опять он качает головой, разжигая мой гнев на несколько градусов выше.

- Это также невозможно. Ты никому не можешь доверять. Особенно людям.

- Так что же я должна скрываться? Бояться мира? Разве я не Темный Свет? Намного

могущественней даже Дориана и кого-либо еще? Даже тебя?

Его взгляд стал ледяным, и я смотрю, как он борется с тьмой, рвущейся на поверхность.

- Смирись, дитя. Кому многое дано, с того много и спросят. Не позволяй гордыне

затуманить твой рассудок. Так же просто, как ты получила эти Божественные дары, так же

они могут быть разорваны в клочья.

Я трясу головой и отворачиваюсь, борясь со слезами отчаяния. Я знаю, что он прав, и я

знаю, что веду себя совсем как избалованный ребенок. Но я не могу представить, что

может происходить на другом конце города. Джаред... мертв? Дориан опоздал? Или он

мог что-то сделать с этим?

"Мне жаль, малышка".

За что? За то, что не спас его? За то, что повинен в его смерти? Меня тошнит от этих

мыслей.

- Он благородный человек, Габриэлла, - замечает Александр, читая смятение в моих

тусклых глазах. - Он никогда не навредит тем, кого ты любишь, и будет так же яростно их

защищать, как защищает тебя.

Я смотрю на отца - моего последнего живого родственника, биологического или нет.

- Ты действительно в это веришь?

- Да. Я доверял ему свою жизнь почти столетие. И не важно, что между нами может

остаться враждебность, я бы не колеблясь, доверил жизнь ему снова. Ты таким образом

связан войной, что далеко выходишь за рамки дружбы и эмоциональной привязанности.

Война делает из незнакомцев братьев. Дориан Скотос, возможно, был введен в

заблуждение, преследуя тебя, но у него были благие намерения. И если бы на самом деле

он не заботился о тебе, тебя бы сейчас не было здесь. Я видел, как он голыми руками рвал

людей, без единого намека на угрызение совести. Он наблюдал, как горели в огне целые

деревни без всякого чувства вины. Но с тобой... он другой. Он чувствует. Он сумел

сдерживать свои эмоции на протяжении двухсот лет, только для того, чтобы высвободить

их из души для молодой, красивой девушки. Вообрази, как должно быть трудно для него -

быть не в состоянии сдерживать свои наклонности перед существом, к которому он был

послан, чтобы убить. Я больше понимаю внутреннюю борьбу, чем ты можешь

представить.

От изумления я потеряла дар речи, не только от его слов, но и от убежденности в его

голосе. Я ему верю. И хотя я не очень хорошо его знаю, я знаю Дориана.

Я знаю мужчину, которого встретила год назад в переполненном клубе. И когда он

прижался губами к моей руке, оставляя за собой дорожку из ледяных покалываний, что-то

всколыхнулось внутри меня.

Он не разбудил зверя. Он признал его частью себя. Принял его. Показал мне, что любит

каждую частичку меня - даже те, которые он не понимал.