Коллектив Мохова - Интернет и идеологические движения в России

В 2002 г. социологический центр ВЦИОМ под руководством Ю. Левады выпустил юбилейный сборник, посвященный 15-летию своей деятельности и отразивший социальные перемены в России с 1987 г. Оказалось, что именно в 2002 г., впервые за 15 лет социологического мониторинга, распад СССР был оценен респондентами в качестве главного и самого драматического события всего этого периода545.

Вслед за изменением взглядов на социализм и Советский Союз быстро стали меняться представления о врагах России. В СССР Запад рассматривался не только как геополитический противник, но и как классовый враг, компромисс с которым невозможен, поскольку классовые противоречия, согласно марксистской доктрине, носят антагонистический характер. Единственным временем, когда политическая элита СССР, а затем и России провозглашала лозунг возвращения в «семью цивилизованных народов», «в Европу», был период с конца 1980-х до начала 1990-х гг. Массовое сознание тогда весьма активно поддержало эту политику, в это время в России доминировала идея: «Зачем искать врагов, если корень наших бед в нас самих». Однако по мере возвращения советского в культуре России стали оживать и советские стереотипы массового сознания. Первыми вернулись страхи, фобии, образы врага. В 1991 г. только 12 % опрошенных считали Запад (прежде всего США) врагом, в 1994 — уже 41 %, а в 1999 г. почти две трети респондентов — 65 %546. В 2014 г., после произошедшей в Украине национал-демократической революции, отношение основной массы россиян к Западу стало почти тотально враждебным. Опрос «Левада-Центра», проведенный 18–21 июля 2014 г., показал, что к США плохо относятся 74 % респондентов (максимальное значение за все время наблюдений). 60 % опрошенных негативно относятся к странам Евросоюза547. При этом 52 % россиян полагают, что «Украина стала марионеткой в руках Запада и США, проводящих антироссийскую политику»548.

Рост фобий к Западу не связывался в массовом сознании с возрождением советских черт в жизни России. Свои перемены россияне объясняют с позиций несовместимости цивилизаций России и Запада; в общем виде данную позицию можно сформулировать так: «Вот мы изменились, стали демократией, а Запад нас по-прежнему не любит — это их природная русофобия».

В России вначале вернулось советское сознание (конец 1990-х гг.), а уже после этого постепенно была реабилитирована идея империи в досоветской ее редакции. Дело в том, что в Советском Союзе термин «империя» имел сугубо негативную коннотацию. Авторитетный историк советской национальной политики Т. Мартин приводит документальные доказательства своего вывода о том, что «Ленин и Сталин очень хорошо понимали, как это опасно — именоваться империей в эпоху национализма»549. Поэтому советские лидеры никогда не называли СССР империей; «это слово отвергли со всей определенностью»550. И нынешнюю Россию ее власти до сих пор упорно именуют федерацией, хотя она все больше приобретает (вернее, восстанавливает) черты имперского устройства. Советским людям со школы внушали, что империя — это «плохо», это «тюрьма народов», это режим, против которого боролся великий Ленин, а империализм есть последняя стадия разложения капитализма. Тем удивительнее реабилитация термина «империя» в России начала XXI столетия.

Примечательно, что в начале 2000-х гг. в разных издательствах России вышли романы, написанные в жанре оруэлловской антиутопии: описывая современность под видом событий будущего, они были посвящены России как империи551. Во-первых, показателен интерес к жанру антиутопии, который иногда называют жанром «зашифрованного языка». В период Перестройки и президентства Ельцина у россиян не было спроса на такого рода произведения. Напротив, после долгих лет жизни за «железным занавесом» изголодавшаяся по правде постсоветская публика буквально набрасывалась на ранее запрещенную литературу и на публикации, отражавшие актуальные проблемы общества. Во времена Путина, как и во времена Сталина или Брежнева, появилась необходимость зашифровывать мысли о современности.

Во-вторых, поражает, что во всех романах отразилось предчувствие возрождения в России имперского порядка. В одном из них (в романе Э. Геворкяна «Времена негодяев») прямо говорится о России как империи; в других используются вымышленные названия: «Славянский Союз» (О. Дивов, «Выбраковка»), «Ордусь» (то есть «Ордо-Русь») (Хольм Ван Зайчик, цикл повестей «Плохих людей нет. Евразийская симфония» — «Дело жадного варвара» и др.) или «Империя Гесперия», столица которой называется Москва (П. Крусанов, «Укус ангела»). Время действия отмеченных романов обозначено по-разному: у Э. Геворкяна время указано точно — 2014 год, у других менее определенно, как первое 20-летие или 30-летие нынешнего века. Несколько позже, в 2006 г., вышла знаменитая ныне антиутопия писателя В. Сорокина «День опричника». Эта книга по замыслу писателя должна была предостерегать о судьбе, которая ждет Россию в случае продолжения текущего политического курса. Действие книги происходит в России образца 2027 года, которая отгородилась от мира при помощи Великой Русской Стены, символа, как известно, иной, древней империи. Трудно найти лучший метафорический прием, чтобы описать изоляцию России в 2014 г.