Unknown - Искусство похищения сердец

Тут же уровень шума повышается, и вновь начинает играть классическая музыка. Люди беседуют и смеются, просачиваясь в холл, и я спешу забрать очередной поднос. С белым вином.

– Шенен Блан две тысячи первого, Долина Напа, – информирует меня представитель кейтеринга, подгоняя к двери.

Следующие пятнадцать минут проходят как в тумане за повторением названия вина и попытками не разлить его по всему серебряному подносу. Я ищу глазами Сент-Клэра – может, поэтому постоянно норовлю разлить вино – но не вижу ни его, ни его сексуальной подружки/арт-консультанта. Интересно, какой у нее статус…?

– Это не Шардоне, верно? – спрашивает меня женщина с глубоким V-образным вырезом на платье, когда все лампочки вспыхивают.

– Нет, мэм. – Она принюхивается к своему бокалу и смотрит скептически, но мне не терпится поспешить назад на аукцион. Рубенс – последний лот, и я хочу увидеть его ещё раз. И увидеть Чарльза в действии – что он сделает, чтобы заполучить то, что хочет. – Это очень хороший год для этого виноградника, – блефую я. – Лучше, чем две тысячи восьмой.

– Очень хорошо, – она берёт свой бокал и растворяется в потоке людей, направляющихся по своим местам для второй половины аукциона. Я следую за ними внутрь, но тут Стэнфорд неожиданно перехватывает мою руку. Разве нельзя просто позвать по имени, вместо того чтобы хватать меня?

– Не ты, – говорит он. Он тянет меня в холл, в то время как последние из участников торгов заходят в основной зал, и двери закрываются. – Ты поможешь тут прибрать.

Он протягивает мне метлу.

– Но нельзя ли мне подождать, пока зак… – я даже не успела договорить, а он уже ушёл.

– Ладно, – говорю ему в спину. – Я подмету этот пол дочиста.

Подметая, слышу сквозь двери эхо голоса аукциониста. Я не могу разобрать, что он говорит, но могу представить, что происходит внутри. Пробегают минуты, и я задумываюсь обо всех предметах искусства, которые демонстрируются на экране над сценой и на которые мне не удалось даже взглянуть. Интересно, они уже добрались до Рубенса?

Неожиданно двери распахиваются. Из-за них спешно появляется Сент-Клэр, телефон прижат к уху.

– Да, да, ладно, минуточку. – Он замечает, что я смотрю на него. Его синие глаза загораются. – Грэйс!

– Привет, – выдаю я, как идиотка.

– Окажи мне огромную услугу, – говорит он, запихивая мне в руки свою табличку. – Мне нужно, чтобы ты делала за меня ставки.

– Что?

– Лот пятьдесят два. Он уже скоро, но мне нужно ответить на звонок, – он поднимает телефон. – Экстренная ситуация в японском офисе. Я должен обсудить это с ними, но не могу потерять этот лот.

– Не уверена, что смогу...,

Может, это сделает кто-то другой? Даже в качестве доверенного лица?

– Пожалуйста, мне нужно заполучить этого Рубенса.

Я чувствую, как мои ладошки вспотели.

– Я ничего не знаю о том, как ставить.

– Просто поднимай свою табличку, пока все остальные не перестанут. – Должно быть, я выгляжу как контуженная – ибо именно так я себя и чувствую – задумываясь о такой власти. – Серьёзно, – настаивает Чарльз, его тёмные глаза смертельно серьёзны. – Получи эту картину, чего бы это не стоило. Я рассчитываю на тебя. – Он бросается прочь, прикладывая трубку к уху и указывая мне в направлении аукционного зала.

Вы прикалываетесь? И что мне теперь делать? Я засунула метлу за кадку с пальмой и проскользнула в заднюю часть зала. Они уже на пятьдесят первом лоте – эскизе работы да Винчи – и торги замедляются. Чёрт!

– Продано! – выкрикивает аукционист. Он стал громче, а посетители – беспокойней. Толпа представителей светского общества уже гораздо пьяней, чем в ходе первой половины аукциона. Я слышу, как Засранец Эндрю, миллиардер Силиконовой долины, говорит своему другу:

– Оно следующим лотом, верно?

Тот кивает в ответ.

– Ни хрена себе!

– Дамы и господа, – произносит аукционист, когда на сцену выкатывают огромную картину, скрытую под пологом из чёрной ткани. В зале повисла тишина, и все вытянулись на своих местах, чтобы получше разглядеть. – Перед вами жемчужина сегодняшнего аукциона: полотно «Суд Париса». – С картины сняли полог. Представшие взору танцующие богини во всем своём пышнотелом величии, драматическое пересечение света и тени – все это так же захватывает дух, как и раньше.

Весь зал шумно выдохнул.

Аукционист пускается в повествование об истории картины и её создателе:

– Пауль Рубенс был фламандским живописцем периода Барокко, который развил своё искусство на склоне лет, но имел самобытный стиль...