Unknown - ab4b35f9-bcc9-4486-85d1-16f2de6a07ad

насчет особых сексуальных аппетитов сенатора: она решила по всей возможности не

включать эти сведения в официальные записи, чтобы уберечь его родителей и семью.

– Прошло уже семьдесят два часа, а у нас нет подозреваемого? – возмутился Стал.

Сэм очень старалась не показать ему, что считает его ослом.

– У нас есть несколько персон, которыми мы интересуемся и активно изучаем.

Вдобавок я думаю, что у сенатора есть сын, которого скрывали от широкой публики.

Поэтому требую позволения завтра уехать в Чикаго для расследования этой ниточки.

– При чем тут это? – вновь возмутился Стал.

Чувствуя отвращение при виде трясущегося валика на животе и огромного двойного

подбородка, когда Стал говорил, Сэм ответила:

– Если это правда, то отношения сенатора с матерью его сына очень даже могут

иметь отношение к делу.

– Разрешаю командировку, – сказал Малоун, как высший по званию по отношению к

молча дымившемуся Сталу.

– Спасибо, капитан, – поблагодарил Сэм.

– Вокруг рыщут федералы, – предупредил Фарнсуорт. – Я умудряюсь держать их

подальше, но с каждым днем это все труднее.

– Понимаю. Мы продвигаемся так быстро, как можем.

– В вашем распоряжении все ресурсы, сержант, – напомнил шеф. – Используйте все,

что вам нужно.

– Да, сэр. Спасибо.

– Теперь о другом. Мы задержали миссис Джонсон на семьдесят два часа.

– Вы ведь не собираетесь предъявить ей обвинение? – спросила Сэм.

– Помощник прокурора Миллер рассматривает предъявление обвинений.

– Если позволите, сэр, – сказала Сэм. – Хотя Дестини Джонсон никто по ошибке не

назовет матерью года, я не сомневаюсь, что ее горе подлинное.

– Это не дает ей право угрожать жизни офицера полиции, – возразил Фарнсуорт.

– У нее веские причины злиться на сержанта Холланд и на департамент, - встрял

Стал.

– Лейтенант, я нахожу вашу позицию неблагоразумной, – строго заметил Фарнсуорт

– Можете вернуться к работе.

– Но…

Капитан Малоун указал большим пальцем на дверь.

Яростно взглянув на Сэм, Стал с натугой вытянул себя из кресла и поковылял к

выходу. Когда за ним закрылась дверь, начальник обернулся к Сэм.

– Мы должны отнестись к ее угрозам серьезно, сержант. Вы крайне уязвимы на

оперативной работе, поэтому до вторника, когда вы будете давать показания в суде, мы

возьмем вас под наблюдение. Ограниченное дежурство, разрешение работать дома,

никакой работы на выезде.

– Пока я собираюсь завтра в Чикаго, потом взять выходной в воскресенье, потом

похороны сенатора, там не будет проблем.

– Насчет похорон… – кашлянул заместитель Конклин.

– Убеждена, что местные и федеральные службы безопасности, которые прибудут,

чтобы охранять президента, уж с защитой какого-то мелкого сержанта справятся, – с

уверенной, как она надеялась, улыбкой заметила Сэм.

– Придется оповестить секретные службы об угрозах и вашем запланированном

присутствии на панихиде, – сказал Конклин. – Я об этом позабочусь.

– Буду признателен, – одобрил Фарнсуорт. Потом наклонился к Сэм: – Я хочу, чтобы

вы отнеслись ко всему очень серьезно. У Джонсон много дружков, и все они –

справедливо или нет – обвиняют вас в том, что случилось. Им плевать, что не вы

выстрелили. Им достаточно, что вы отдали приказ.

– Да, сэр.

Поскольку она тоже обвиняла себя, то могла понять, с чего они так решили.

– Помощник прокурора Миллер, сержант в достаточной мере готова появиться на

суде во вторник?

– Да, шеф. Мы несколько раз прошлись, и она ни разу не сбилась с первоначальной

версии.

– Тогда возвращайтесь к работе, – позволил Фарнсуорт. – Спасибо, что уделили нам

внимание.

– Никаких проблем. – Послав Сэм ободряющую улыбку, Чарити встала и вышла из

комнаты.

– Если это все, то у меня еще появились ниточки, которые нужно связать, прежде чем

закончится моя поездка, – сказала Сэм.

– Еще кое-что, – сказал, потянувшись за папкой на столе, Фарнсуорт.

Сэм изо всех сил игнорировала приступ боли, скрутивший живот.

– Сэр?

– На этой неделе я обедал с вашим отцом.

– Да, сэр, он говорил. Я знаю, отец благодарен, что вы его навещаете. – И добавила,

обращаясь к другим: - Все вы.

– И знаю, что вы изо всех сил стараетесь не уронить честь семьи в нашем

департаменте.

– Я не хочу и не жду, что со мной будут особо обращаться из-за того положения,

которое было у отца до того, как его подстрелили.