Земляной Андрей - Рокировка в длинную сторону

Димитров негромко хмыкнул:

- Да уж, паренек. На Лубянке, когда Ягоду брали, семерых завалил - моите зачита ! А уж на допросах...

- Вы что, допрашивали его?! - тихим свистящим голосом спросил Сталин, и так, что Димитров покрылся холодным потом.

- Нет, он нам помогал допросы вести...

- Та-а-ак, - протянул Сталин. - Та-а-ак...

Он вдруг поднял голову и снова поймал взглядом глаза Секретаря Исполкома Коминтерна.

- Вот что я тебе скажу, Бриллиант, - произнес он звенящим от ярости голосом. - Запомни: ты жив, пока жив Белов. Если с ним что-то случится... Если с ним только что-нибудь случится...

Он не договорил, но и без лишних слов было понятно, ЧТО случится, если...

- С ним ничего не случится, - ответил Димитров. Внешне он сохранял спокойствие, но голос его предательски дрогнул. - Он - не мальчик. Он только выглядит, как ребенок. А так, он - взрослее меня. А может быть, всех нас вместе взятых, товарищ Сталин...

'Товарищ Саша им ничего определенного не сказал, - понял Сталин. - Как и обещал...' От этого стало теплее на душе, но тут же снова резануло холодом: 'Мальчик... та его вторая половина... Как он посмел погнать ребенка на ТАКОЕ?! Мальчик должен был жить, играть, любить... А вместо этого он станет убивать. И какой же вырастет его вторая половина, если уже сейчас... На сколько же жесток был товарищ Ладыгин, если он... без колебания... Дети не должны делать такого!.. Ни за что!' И с этими мыслями он удовлетворенно сказал:

- Остается только радоваться, что не все такие опрометчивые, как товарищ Димитров и его товарищи из Коминтерна. Границы уже перекрыты, и Белова скоро вернут в Москву.

Димитров отрицательно покачал головой:

- Нет, товарищ Сталин, не вернут. Сегодня в шесть тридцать по Московскому времени товарищ Белов вылетел на самолете в Кенигсберг...

В аэропорту Девау было солнечно. Трехмоторный Ju-52 пробежал по полю, подпрыгнул, развернулся и встал. Отрылась гофрированная дверь, упала на землю легкая дюралевая лесенка и по ней стали спускаться пассажиры. Первым вышел какой-то важный чин в мундире министерства иностранных дел Рейха, за ним - двое молодых людей в одинаковых костюмах и шляпах с мешком дипломатической почты. Следом спустилась целая семья: отец в строгом сером костюме и с партийным значком на лацкане, мать в лёгком платье и сын. Молодая женщина держала своего сына за руку, а тот со всем пылом юного задора тянул мать за собой. На шее юноши развевался черный галстук Гилерюгенда, а на рукаве коричневой рубашки виднелись нашивки разведчика, штандартоносца и заместителя командира отряда. Он приветствовал таможенников и пограничников таким звонким и радостным 'Хайль Гитлер!', что те невольно подтянулись и тоже заулыбались. Отец юного нациста предъявил документы, из которых следовало, что инженер Дитц, сотрудник компании BASF, пребывал в служебной командировке в России и теперь следует домой, в Нюрнберг.

- Поездом было бы удобнее, - заметил один из таможенников.

- Удобнее, - виновато улыбнулся, разводя руками, Дитц. - Но вот обещал этому нибелунгу, - он незаметно указал на сына, - что мы полетим на самолете. Если он хорошо закончит учебный год, а он закончил его так, что отказаться не было никакой возможности.

..

- Зигги вообще балует этого негодника, - сердито вмешалась моложавая фрау Дитц, поправляя выбившийся из-под шляпки белокурый локон. - Того гляди, сядет нам всем на шею...

Дитц покраснел и потупил голову. Таможенник, на собственной шкуре знавший, что может устроить домашний тиран в юбке, сочувственно усмехнулся и поторопился закончить все формальности. И семья, возглавляемая активистом Гитлерюгенд, проследовала на вокзал.

А в тот самый момент, когда Ju-52 катился по зеленому полю Девау, в Волынском сидела и в десятый раз перечитывала письмо от Саши... Сашеньки...

Сестренка, родная!

Так сложилось, что я должен уехать. Ты не переживай: скоро я вернусь. Просто сейчас очень надо. В Германию. Честное слово, вернусь - подарков навезу. Так что не грусти и держи хвост пистолетом. А Красному передай: будет тебя задирать - по шее получит. По полной программе.

Тетя Вера и Надмит присмотрят за тобой. Да и за всеми вами. Ваське и Артему - большой привет. Папе отдай письмо, которое я вложил в твое.

Не скучай! Ты будешь светить мне, Светка, пока я буду в этой немецко-фашистской яме. Пока.

Перед 'пока' было еще что-то, тщательно замазанное чернилами, но на просвет можно было прочитать 'Целу..' Светлана проглотила слезы, и прошептала: 'И я тебя целую, Сашенька. Целую, целую, целую...'