admin - upload

«слепоте», и я верю, он знает, что я могу вытерпеть, как далеко он может зайти. Его злость

со мной - это фантазия, смоделированная специально, чтобы сблизить нас и завести в

прекрасные, запретные области. Чувствуя себя в безопасности от знания этого, я трепещу

в ожидании его дальнейших действии.

Доминик усаживает меня на сидение, я будто его оседлала: сижу лицом к длинной

отклоненной спинке, моя спина полностью открыта Доминику, а моя мокрая киска

прижимается к креслу. Спустя пару мгновений он привязывает мои запястья к чему-то за

спинкой сидения так, что я практически обнимаю гладкую поверхность кресла, словно

любовника. Верх моих чулок слегка царапает мои бедра в месте соприкосновения с краем

стула. Несколько секунд он возится с лентами, а затем сбрасывает их, и они свешиваются

по моим бокам, оставляя спину полностью обнаженной.

- Ах, моя дорогая, - выдыхает он. - Не хотелось бы мне причинять тебе боль, но

когда ты так грубо меня ослушалась, у меня нет другого выбора.

Я слышу, как он отходит к кровати и вновь возвращается. Наступает

продолжительная пауза, в течение которой я жду, еле дыша, а после ощущаю первое

медленное щекотание плети с множеством хвостов.

Совсем не больно. Это поддразнивание - приятная, сладостная игра на моей уже

разгоряченной, чувствительной коже. Плеть опускается на меня, «усики» вырисовывают

восьмерки, двигаясь так плавно, что у меня возникают ассоциации с водорослями,

колышущимися под гладью воды. Я начинаю расслабляться, мой страх немного отступает.

Затем плеть перестает выписывать восьмерки и опускается уже со щелчком: по-прежнему

мягко и с едва ощутимым уколом. Щелк, щелк, щелк. Я ощущаю уже бодрость, так как

мою кожу покалывает от маленьких щипков этих мягких замшевых хвостиков. Я чувствую

покалывание от прилива крови к поверхности кожи.

- Ты розовеешь, - мурлычет Доминик. - Ты отвечаешь на поцелуи плети.

Не могу удержаться, чтобы не выгнуть слегка спину, потянуться разминаясь, и

получаю удар плетью чуть сильнее. От него немного сильнее щиплет кожу, но мы очень

далеки от того, что можно было бы назвать настоящей болью. Мне странно признаться в

этом самой себе, но мне нравятся ощущения: то, как оголена моя спина; шлепки и щипки

хвостов плетки стимулируют нервные окончания; как моя промежность плотно прижата к

бархатистой кожаной поверхности. Возможно, это потому что все во мне по-прежнему

горит и пульсирует от недавней близости к оргазму. В голове всплывает картинка: я

похожа на мужчину, которого видела в апартаментах Доминика, того, которого аналогично

шлепали на кресле. Помню свой ужас, свое недоумение, по этому поводу. И вот она я,

охваченная собственным удовольствием от наказания.

Плеть теперь движется более резко, опускаясь сначала на одну сторону спины,

затем на другую. Теперь я уже ощущаю покалывание, и впервые, когда плеть особенно

сильно попадает по мне, посылая по всей коже миллион крошечных укусов, я громко

ахаю. Что приводит к еще одному сильному шлепку. Я сжимаю бедра от удара, делаю еще

один шумный вздох и чувствую, как непроизвольно вжимаюсь в кресло, сильнее

прижимаясь к нему возбужденным клитором и увлажнившейся киской. Кожа начинает

гореть сильнее, а в местах соприкосновения с хвостами, плеть ласкает, жалит, причиняет

слабую боль. От каждого удара теперь я делаю резкий вдох и выдыхаю с «Ах!».

- Еще шесть, Бет, – произносит Доминик и полдюжины раз опускает на меня плеть,

при этом каждый последующий удар немного мягче предыдущего, словно он успокаивает

меня. Моя спина охвачена огнем от боли и вся покалывает, но, Боже, я возбуждена и готова

к чему-то, что доведет меня до экстаза.

- Теперь, - говорит он, - твоя непослушная попка.

Я не знаю, что он имеет в виду, пока резко и неожиданно сильно на мои ягодицы не

опускается стек. Это больно, ужасно.

- Аааа! - кричу я. - Ой!

Чувство, словно к коже приложили раскаленный металл. По мере того, как боль

распространяется, мое тело начинает вибрировать от болевых ощущений. К моему ужасу,

за этим следует еще один удар. Я снова кричу. Это совсем не похоже на нежные

прикосновения замшевой плети, это – настоящая боль от удара, который горит и болит. Я

не смогу, я не желаю этого терпеть.

Но тут все прекращается, и Доминик ласково произносит:

- Ты хорошо приняла свое наказание. На будущее ты запомнишь не кончать без