Кевин Фонг - Extremes. На пределе

***

«Ремень! Ремень! Ремень!» — выкрикивает он так, будто это одно длинное слово. Подняв голову, я ударяюсь шлемом о переборку вертолета, потом скрещиваю руки на груди, нахожу пряжку и просовываю большие пальцы под плечевые ремни подвесной системы. В темноте мы садимся на воду и немедленно начинаем тонуть. Вода мне уже по щиколотку. Высвободив правую руку из ремней, я левой нащупываю рукоять аварийного открытия окна. Уйдя под воду, вертолет начнет погружаться на метр каждую секунду.

Я никогда не думал, что выбираться из тонущей машины так сложно. Открой дверь и плыви себе наверх. Что тут трудного? На суше я легко могу задержать дыхание почти на три минуты, плаваю тоже недурно. Сколько времени может уйти на то, чтобы подняться с глубины, скажем, метров двадцать? Но необходимо учитывать суровую реальность — физические условия и свои физиологические возможности. Итак, скоро ли я смогу подняться наверх? Возможно, никогда.

Мы на учениях. Тренинг по покиданию затонувшего вертолета проводится на базе военно-морской авиации Ее Величества в Йовильтоне. Здесь все приспособлено для того, чтобы экипажи воздушного судна учились выбираться наружу при падении машины в открытую воду. Такие тренировки жизненно необходимы. При падении вертолета в 80% случаев от сигнала тревоги до удара о воду проходит менее 15 секунд. Больше 70 % вертолетов тонут мгновенно, половина из них при этом переворачивается вверх дном. Военный опыт вертолетных аварий тоже не ободряет. Если инцидент произошел в дневное время, количество выживших составляет 88 %, но когда вертолет падает в воду ночью, этот показатель снижается до 53 %.

Почему так происходит? Ведь вертолетчики — это здоровые, тренированные парни, военнослужащие, в большинстве случаев отличные пловцы. Ответ следует искать в устройстве нашего организма.

***

Мы считаем плавучесть неотъемлемым природным свойством нашего организма — потому что вряд ли ныряли на такую глубину, когда начинаешь тонуть, а не всплывать. Когда находишься близко к поверхности, первые семь метров или около того, то погрузиться еще глубже довольно трудно. В теле, а точнее — в легких, есть воздух, который играет роль поплавка и выталкивает тебя вверх. Как тут не вспомнить старый добрый закон Архимеда — тем более что на этом этапе выталкивающей силы, действующей на тело, вполне хватает, чтобы вернуться на поверхность.

Но стоит опуститься еще на несколько метров, и все меняется. По мере того как давление воды растет, ткани и органы сдавливаются, воздуха в легких остается все меньше, и в конце концов ты становишься тяжелее окружающей воды. Такому тяжелому предмету полагается опускаться на дно, а не всплывать навстречу спасению.

Это состояние получило название «отрицательной плавучести». Странный термин, если вдуматься, — как если бы мы описывали «отрицательное богатство». По сути дела мы говорим о погружении, которое, возможно, предшествует утоплению.

***

Вода тем временем стремительно прибывает, мне уже по пояс, и каждая клеточка моего тела кричит, что я должен поскорее отстегнуть эти пряжки и выбираться в окно. На самом деле это стало бы роковой ошибкой. Стоит отстегнуться от кресла, и меня закрутит мощной струей хлынувшей внутрь воды. Двигаться к выходу против течения, да еще и найти металлическую рукоять, открывающую окно, просто нереально. Если я хочу остаться в живых, нужно ждать. Вода, клокоча, продолжает заполнять кабину. Сейчас она доходит мне до груди, кабина качается, высоко расположенные моторы и винты перевешивают, и машина в темноте клонится набок. Вода уже касается моего подбородка, когда кабина начинает переворачиваться. Воздуха осталось на несколько вдохов, но я все еще пристегнут к креслу и борюсь с неодолимым желанием удрать.

***

Нужно задержать дыхание — это залог выживания. По сути нужно лишь усилие воли, твердость, которую ты должен обрести, когда от нее зависит твоя жизнь.

Однако потребность дышать — одна из самых базовых. Мы устроены таким образом, что вдыхаем воздух и заполняем им легкие, чтобы свежим кислородом заменить в крови отработанную, уже не нужную углекислоту. Вся наша жизнь завязана на этот постоянный газообмен, так что стоит сделать небольшое отступление, чтобы воздать должное дыхательной системе.

Когда мы описываем путь, который проделывает кислород от внешнего мира до конечного пункта назначения, наших митохондрий, можно подумать, будто газ все это осуществляет сам. Мы говорим о молекулах кислорода — как они движутся по организму, просачиваются сквозь мембраны, добираются до митохондрий, — словно знают, куда им надо попасть. Но, разумеется, у кислорода нет собственной свободной воли. Организму самому приходится решать, как ему захватить молекулы этого газа из атмосферы и доставить в достаточной концентрации в клетки, чтобы обеспечить с их помощью свое существование.